С.А.Р. - [20]

перевести как «уполномоченный», лоти — как «помощник», а гиссе — как «инспектор». Если это правда.

— Иллебе Леваннен, пройдем с нами, — обижаться на такое обращение не было смысла. Для них я был «неассоциированным», то есть не состоящим в свободной ассоциации. Так граждане САР называли всех людей, не проживающих на территории Свободных Районов. Если я не ошибаюсь. Обращение на «ты» немного резало слух — но я привыкну. С сожалением посмотрел на аэрокар — пилот не сказав ни слова, залез в кабину и запустил двигатели. Я даже не спросил у него, когда за мной прилетят. Почему–то это казалось мне в тот момент совсем несущественным.

Одноэтажное здание, куда мы вошли, не было вокзалом, ни центром управления или складским помещением терминала, вообщем, ничем таким, чтобы напоминало службу аэропорта. Скорее, просто служебным зданием — например, РАПО. Почему я так решил — не знаю. Стены, пол и потолок одного матово белого цвета. Никаких надписей, картин, графических или голографических объектов, никакого декора — ничего, все строго функционально: чистота, простые линии, ровный свет криптоламп, мягко пружинящий пол, прохладный свежий воздух. Если бы у меня возникло желание попытаться самостоятельно запомнить, где я нахожусь и самому найти что–нибудь, — вряд ли с этим справился. Небольшие цифры и какие–то слова на местном диалекте — на уровне глаз, значит, я ошибался. Меня завели в просторное помещение, в котором ничего кроме стола и двух — стульев? кресел? скамеек? не было. Какие–то конструкции из блестящих металлических трубок и жестко зафиксированных кусков. Пластика? Резины? Да и «столы» были сделаны таким же образом. Окон в комнате не было.

— Иллебе Леваннен, положи сюда свою сумку, и раскройте ее.

— Извините, но там ничего нет противозаконного — мои личные вещи, документы, электрофон…

— Иллебе Леваннен, это необходимо, — в голосе лоти не было ни агрессии, ни раздрожения. Ни превосходства. Он спокойно смотрел на меня умными немигающими глазами и ждал.

Я — гость. Официальное лицо, как ни мерзко это звучит, а значит, должен подчиняться здешнему распорядку. Мне не нравилось, что мое пребывание в САР начинается с досмотра. Что–то это мне напоминало. То, о чем не хотелось вспоминать… Я покорно раскрыл сумку, и вытащил на «стол» все свои вещи. В глазах лоти блеснуло любопытство — или мне показалось? Один из гиссе тут же отложил в сторону электрофон и книжицу «Аналогий».

— Но мне необходим электрофон. И «Аналогии» мне понадобяться для работы…

— Электрофон и «Аналогии» могут послужить источником технологического насилия. В Свободные Районы нельзя провозить продукты неассоциированной техники и науки.

Словосочетание «технологическое насилие» повергло меня в шок. Я с ужасом наблюдал, как один из гиссе относит мой электрофон и книгу, с которой я даже среди ойхаров Хвойного Края не расставался, — в неизвестность.

— Когда ты будешь покидать Свободные Районы, тебе вернут эти вещи. У тебя есть магнитокарты? — спокойный голос, спокойное лицо. Глаза, излучающие неторопливость и уверенность.

— Да. Мои документы.

— Покажи их мне, — он не протягивал руку. Просто стоял и смотрел на меня.

Он что, не доверят мне? Считает меня самозванцем, каким–то мошенником?.. Я пожал плечами, вытянул из кармана документы и передал их лоти. К моему удивлению, он даже не посмотрел на них — просто передал второму гиссе, чтобы тот их унес. Для проверки? Я терялся в догадках.

— Вы проверяете мои документы?

— Нет. Мы знаем, кто ты.

— Зачем же вы взяли их у меня?

— Они тебе не понадобятся в Свободных Районах.

— Как это?

По лицу лоти я понял, что он не уловил обеспокоенности в моих словах. И решил повторить вопрос. Наверное, это выглядело очень глупо. Но что мне оставалось делать?

— В Свободных Районах наличие документов необязательно?

— В Свободных Районов нет того, что ты называешь «документы».

Я не нашелся, что ответить. Какая–то лингвистическая путаница.

— Почему вы забрали их у меня? Они… Документы запрещены в Свободных Районах?

— Нет. То, что ты называешь «документами», может представлять источник идеологического насилия. Мы свободны от «документов».

Опять «насилие»! Что значит «свободны от документов»? Ничего не понимаю… Может быть, то положение в их Декларации, где сказано что «централизованный бюрократизм чужд принципам свободной ассоциации»? Я уже что–то начинал понимать.

— Когда ты будешь покидать Свободные Районы, тебе вернут «документы». Ты голоден? Тебе нужно есть и пить?

Я закивал головой, но лоти как ни в чем не бывало повторил свой вопрос. По видимому, они не понимают привычных мне жестов. Впервые я усомнился в возможности работать в САР. Всего тридцать лет со дня Самоопределения — и они даже не понимают кивков?!

— Да, я хочу есть и пить, — все это мне начинало напоминать какую–то театральную постановку. Например, в стиле парадоксалиста Гесселя.

Лоти повел меня через коридор, мимо закрытых дверей, опять свернул, опять коридор и вереница дверей, и, наконец, просторное помещение — что–то вроде столовой. Почему–то круглые «столы» — первое круглое, что я здесь увидел, и большое количество «стульев» вокруг. Я сел. Напротив сел