С..а - любовь - [5]
— Заходи вечером к нам, и я угощу тебя чашечкой своего травяного чая. Он успокаивает нервы. — Она подмигивает и тепло улыбается мне. Мне сразу становится интересно, что за травы она туда кладет.
— Хорошо.
— Если будут вопросы по поводу квартиры, я в магазине. — Миссис Липоковски смотрит на мою дочь и говорит:
— Кира, ты тоже спускайся, и я угощу тебя солеными огурчиками.
Кира, при упоминании ее имени и соленых огурчиков, мгновенно навострила уши. Это ее любимая еда, за которой следует телевизор и коты.
— Пять ломтиков? — возбужденно спрашивает она.
Миссис Л. Кивает.
— Пять ломтиков для пятилетней девочки.
Кира встает на диван и торжествующе вскидывает вверх руки, продолжая сжимать пульт и кота Огурчика.
— Ура!
— Привет, мальчики, — произносит миссис Липоковски, привлекая мое внимание к входной двери, в которую входит Кай с коробкой в руке и Рори.
— Здравствуйте, миссис Липоковски, — вежливо отвечает Кай.
— Привет, миссис Липоковски, — говорит Рори с безупречным британским акцентом. Месяц назад он открыл для себя Гарри Поттера и доктора Кто и сразу же влюбился во все британское. Его акцент поначалу напоминал смесь псевдо-австралийско-английских звуков, но в удивительное короткое время трансформировался в идентичный произношению Шерлока Холмса. Иногда, общаясь с ним, я даже забываю, что мой маленький мальчик вовсе не Бенедикт Камбербэтч.
Миссис Л. Одобрительно улыбается мне.
— Ты хорошо справляешься, Шеймус. Вы все очень сильные. — У нее нет детей, но по тому, как она смотрит на моих, я понимаю, что к этому приложила руку изменчивая судьба, а не она с мужем.
— Спасибо, — отвечаю я, радуясь в душе этому комплименту. Дети — это моя гордость и радость. Я люблю и поощряю их индивидуальность. Это одна из вещей, на которую у нас с Мирандой были разные взгляды. Ей нравится однотипность. Мне нет.
— Всем пока. Увидимся за обедом. Сэндвичи с меня, Шеймус.
В любое другое время я бы стал спорить и отказываться от такого великодушного жеста, потому что моя гордость не может принять благотворительность. Но дома совершенно нет еды, кроме полупустой упаковки сметаны, луковых чипсов и теплой бутылки «Санни Ди». К тому же, мне нужны деньги, чтобы сходить в магазин после обеда.
— Спасибо. Тогда скоро увидимся, — отвечаю я. Это выходит у меня неловко и немного с вызовом.
Как только она ступает на коврик, мои мысли возвращаются к квартирам на первом этаже и опущенным шторам. Я начинаю говорить, даже не успев сформулировать в голове вопрос. Обычно я думаю перед тем, как открыть рот; осторожно подбираю слова, потому что годы работы с подростками научили меня, что лучше всего не говорить первое, что приходит на ум.
— Кто живет внизу? Семьи? С детьми? Женатые? Одиночки? — На последнем слове у меня краснеют щеки, и я замолкаю, потому что, скорее всего, произнес его с каким-то отчаянием и крайней нуждой. Но я не испытываю ни того, ни другого. Не знаю, смогу ли я снова с кем-то встречаться. Развод сокрушил меня. Мое сердце, возможно, никогда больше не доверится так, чтобы влюбиться во второй раз. Помните, что я говорил раньше по поводу горечи? Горечь — практически мое второе имя. Наверное, мне стоит отзываться на Горечь, а не на Шеймус, подражая Принсу и Бейонсе. Одно содержательное имя — просто Горечь.
На ее лице расползается явно нахальная улыбка, она видит в этом мольбу о женщине, а не обычный вопрос, заданный из желания устроить социальную жизнь детей, а не свою.
— Две одинокие женщины. Фейт из второй квартиры — беззаботная молодая леди. Она очень энергична и у нее доброе сердце. А Хоуп из первой… — пытается подобрать правильные слова миссис Л., — ведет немного затворнический образ жизни. Она старше тебя и редко выходит на улицу. Зато она тихая, как церковная мышь, ты даже и не заметишь, что она тут живет.
Я застопорился на их именах — Фейт и Хоуп — Вера и Надежда. Это больше не имена, а понятия, которые были мне незнакомы в последние месяцы. Понятия, которые поджали хвосты между ног и дали деру, как только горечь, как ураган, стала сметать все на своем пути.
Поняв, что не дождется от меня ответа, миссис Л. вежливо машет на прощание рукой и спускается по лестнице.
— Пока, Шеймус, — кричит она.
— До свидания, — отвечаю я, раздраженный своей ненамеренной грубостью.
Две секунды спустя Кай закрывает входную дверь и объявляет:
