Ржаной хлеб с медом - [133]
— Заедем напоследок к Огуречному мужику, посмотрите искусственно орошаемые площади. Только это километрах в десяти.
Кто-нибудь из гостей скромно напоминал:
— Мы уже побывали в теплицах. Как незаметно пробежало время!
Дальнейшее сопротивление упреждала фраза:
— На окраине, может, удастся чего-нибудь перекусить.
Андрей Куга, само собой, изображал удивление:
— Уж сегодня я никак не ожидал гостей. Хотя мне все едино, когда б ни приезжали. Огурцы растут и днем и ночью. — И сразу переходил к делу: — Гости, чай, проголодались. У меня, правда, дома нет ничего. Но если не побрезгуете деревенской колбасой и горбушкой хлеба…
Далее следовали извинения за кухню и потрескавшийся каравай. Речь Андрея разматывалась, точно магнитофонная лента. Меню не менялось: хлеб, масло, колбаса, огурцы. Ради разнообразия колбасу подавали в трех видах: жареную, ошпаренную кипятком, копченую. Стол выглядел богаче. Застичь врасплох Огуречного мужика было невозможно. В клетушке под потолком на толстой проволоке висела оглобля. На ней — круги колбасы. Со временем приладили и вторую оглоблю — для копченого сала. С ним вообще никаких хлопот, бросил на сковороду — раз, и готово, а хочешь, так ешь. Тут же хранилось несколько баллонов с березовым соком, две-три бутылки водки и дюжина пива. Пиво расходилось медленней, так как водку обычно запивали искристым соком, в котором плавали веточки черной смородины и кусок апельсиновой корки.
Своим собственным подсвинком Андрей не прокормил бы всю ораву гостей. Это понимал любой и каждый, бухгалтер — тем более. Мясо Куга мог выбирать когда и какое хотел. Бухгалтер относился к этому с пониманием. Так было дешевле и удобней, чем устраивать по всем правилам обед и ужин. Ни тебе скатертей, ни посуды, ни обслуги за столом. И вся сутолока подальше от глаз. Задерживались ли гости у Огуречного мужика на час или на полдня, это было исключительно его частное дело. Пусть себе поет и потчует. Куда бобылю одному девать весь свой заработок, который он получает за огурцы?
Говорят, мастером не рождаются. Опыт совершенствовал и Огуречного мужика, и остальных. Со временем случайность была возведена в систему. Однажды председатель с агрономом нагрянули, когда Андрей выносил из баньки копчености.
— Решил заодно попариться. Не желаете ли за компанию? Колбасой все поры пропитались.
Мужики поддали пару, выскочили в предбанник, глотнули по чарочке. Агроном и председатель после тесноты ванных комнат воспрянули.
Кожу щекотал жар печных камней, нос — колбасный дух. И надо же было случиться! То ли на глинобитный пол накапал жир, то ли председатель малость перебрал, но он так неудачно поскользнулся, что щиколотка стала набухать, как говорится, прямо на глазах. Огуречный мужик нарвал подорожника, намочил полотенце холодной водой, обвязал растянутый сустав и помог начальству забраться в машину.
Недели две председатель ходил с палочкой, но на Андрея зла не таил. Заехал к нему — сама любезность.
— В следующую пятницу к нам пожалуют уважаемые гости. Не могли бы мы согласовать этот визит с копчением?
— Так оглобля-то полна.
— Но если их тоже в баньку запустить, как в тот раз…
— Идет! Сало только кончается. Может, накоптить?
— Лишь бы мясом пахло.
Банька удалась на славу. Четверо горожан рассыпались в благодарностях.
С тех пор само собой повелось, что в те дни, когда ждали очень важных гостей, из баньки поднимался дым. Речь Огуречного мужика пополнилась новыми терминами: колбасный день, ветчинный день. Гостеприимство расчленилось на три ступени. Копчение колбасы означало высшую степень благоволения. Ветчину готовили для жданных и дорогих гостей. Просто деревенскими дарами без банного комфорта угощали рядовые делегации.
Везде принялись строить финские бани, в «Варпе» медлили. Когда же и здесь наконец решились, на строительство подобных заведений стали поглядывать косо. Воздвигнуть тайком не хватало смелости, и в конце концов колхоз остался с носом. Дружеским сходкам недоставало жара в финальной части. Домишко Андрея Куги восполнил этот пробел. Знающие толк в разновидностях финских бань влезали в обычную латышскую мыльню как в чудо архитектуры. Тут, верно, не было такого простора и удобств, зато все дышало седой древностью. Настала эпоха возрождения народной песни, бревенчатый сруб весьма в нее вписывался. Перед баней соорудили широкую веранду, со старой мельницы привезли большой жернов. За таким столом кто не захочет посидеть?
На колбасные дни приглашали еще и Рейниса Раюма. Человек с гармонью ныне ценился наравне с антикварной вещью и запросто побивал любой ансамбль бигбита. Огуречный мужик за такое навязанное против воли приложение крепко осерчал. Не нужны ему были подпевала и аккомпаниаторы. Рейнис это знал и вел свою роль скромно. Обозначал начальный аккорд и лишь иногда подавал звук в середине. Импровизировали и тот и другой. Создавалось впечатление, что Раюм виртуозно владеет инструментом, а Куга легко играет голосом. Когда в Заливе гостили представители изящных искусств, похвала воздавалась вперемешку с такими комплиментами, которые в деревне услышишь не часто:
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.