Рыжие братья - [17]

Сердце Марка учащенно забилось. Он понял намек итальянца.

— Чары красоты могущественнее тщеславия, синьор.

Дориа вздохнул и пристально взглянул на Брендона. Итальянец был одет в шерстяную коричневую фуфайку, плотно облегавшую его могучее и красивое тело. Действительно, если раздеть его, он походил бы на античную статую…

Брендон почувствовал тревогу. То, что Дориа, вопреки честолюбивым замыслам, до сих пор оставался в «Вороньем гнезде», без слов красноречиво свидетельствовало об опасном положении, в которое, по мнению сыщика, попала Дженни Пендин. Однако Марк постарался не выдать своей тревоги.

— Я вижу, вы довольны вашей службой? Старый морской волк, вероятно, очень хороший человек, когда умеешь угодить ему в его маленьких чудачествах.

— Да, я ни в чем не могу на него жаловаться и доволен им. Мы хорошо понимаем друг друга. Мы, могу сказать, почти друзья, и наша дружба могла бы продолжаться бесконечно… если бы…

Итальянец круто оборвал разговор, затянулся сигарой и снова принялся за работу; не поворачивая головы, он бросил через плечо.

— Мадонна дома.

Марк понял, кого он называл мадонной и, пожав плечами, направился в дом.

Дженни Пендин встретила его на пороге.

— Дядя у себя в комнате. Я сейчас его позову. Но скажите мне сначала, у вас нет никаких новостей? Я так рада, так рада вас видеть!

Она была очень возбуждена, волновалась и показалась Марку еще прекраснее, чем прежде.

— Увы, никаких новостей, миссис Пендин. Хотя… впрочем, чепуха, о ней не стоит говорить. Я испробовал все возможности, сделал все, что мог, и ничего. А у вас тоже ничего, иначе вы, конечно, дали бы мне знать?

— Да, у нас все по-прежнему. Дядя Бен, наверное, сказал бы мне, если бы узнал что-нибудь новое. Я убеждена, то он умер… Роберт Редмэйнес.

— Я тоже. Но расскажите мне немного о себе, если это не будет нескромностью с моей стороны.

— Ах, вы были так милы ко мне, я не знаю, как выразить вам мою благодарность. Я вполне здорова, мистер Брендон. Коротаю здесь свою жизнь и стараюсь быть полезной другим.

— Значит, вы довольны своим пребыванием здесь?

— Да, довольство — подмена счастья, но я довольна.

Он хотел продолжать дружественную сердечную беседу; но мысли его внезапно спутались, и он невольно пробормотал:

— Как я хотел бы, чтобы довольство жизнью вновь обратилось для вас в истинное счастье.

Дженни улыбнулась.

— Благодарю вас за дружеское желание. Я чувствую, что вы говорите, как друг, от всей души.

— Да, от всей души.

— Может быть на днях мне придется съездить в Лондон, но я очень плохо знаю город. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы не оставили меня там одну.

— Я всецело в вашем распоряжении, и буду счастлив…

— Но вам со мной будет скучно и неприятно. Я до их пор еще не могу прийти в себя, и нервы мои так расшатаны, что иногда я не могу выносить даже дядиного голоса. В такие дни я замыкаюсь в себе, как улитка, из меня невозможно выжать ни единого слова, и я похожа на зверя в клетке.

Брендон сочувственно улыбнулся.

— Вам нужно развлекаться.

— О, я развлекаюсь… здесь достаточно развлечений, хотя вас это, вероятно, удивит. Джузеппе Дориа, катает меня в лодке и поет. Я часто езжу в Дартмур по делам дяди за хозяйственными покупками. И с нетерпением жду весны…

— Итальянец…

— Он очень приличный человек, мистер Брендон… вполне приличный. Я ни в чем не могу его упрекнуть, и рядом с ним я чувствую себя в полной безопасности. Он мечтает найти богатую невесту, которая своими деньгами позволила бы ему откупить обратно замок Дориа в Альпах, и он настолько энергичен и уверен в себе, что я думаю, надежды его непременно осуществятся рано или поздно. Я буду очень рада за него.

— Вы не думаете, что он отказался от этих планов?

Дженни на минуту задумалась. Глаза ее неопределенно смотрели в даль моря.

— Почему? — спросила она неуверенно.

— Мне кажется, он принадлежит к людям, которые зову сердца подчиняются охотнее, чем приказам разума.

— О, да… душа его так же прекрасна, как и он сам.

Марк хотел предостеречь ее, но почувствовал, что вмешательство его будет неуместно.

Она, однако, казалось, угадала его мысль и улыбнулась.

— Я больше уж никогда не выйду замуж.

— Никто не посмел бы вам предлагать этого… никто, кто знает, какие страдания вам пришлось перенести. Во всяком случае, никто не посмел бы сделать это так скоро, — ответил он, слегка смутившись.

— Ах, мистер Брендон, если бы вы знали, как я рада видеть вас. Страшно рада! Вы с нами обедаете? Мы обедаем после полудня.

— Если вы разрешите…

— Еще бы! И после обеда будете пить с нами чай. А теперь я вас проведу к дяде Бендиго. Оставлю вас на час, а тем временем обед будет готов. Джузеппе обедает с нами. Вы ничего не имеете против?

— Последний отпрыск рода Дориа! Мне кажется, я никогда до сих пор не обедал в таком аристократическом обществе!

Дженни провела его в круглую комнату — «святилище» дяди.

— Мистер Брендон приехал, дядя Бен.

Бендиго Редмэйнес отвел от глаз подзорную трубу, в которую смотрел на море.

— Подымается юго-восточный ветер. В канале будет буря.

Он пожал сыщику руку, и Дженни ушла. Моряк был рад Брендону, но мало интересовался судьбой брата; откровенность, с которой он говорил о некоторых вещах, удивила сыщика.