Рыжая Соня и кладовые тьмы - [72]

— Кого ты надеялась провести, девочка? — насмешливо спросила она, и это снисходительное «девочка» послужило для Пифии сигналом к началу действий.

— Не ошибается тот, кто ничего не делает,— смиренно ответила она.— Даже ты, госпожа, не безупречна,— вздохнула колдунья и опустила глаза, чтобы скрыть яростный блеск горевших черным пламенем глаз.

— Что ты имеешь в виду?! — повысила голос владычица.

Это казалось немыслимым: девчонка посмела огрызаться!

— Ты и правда желаешь знать? — не поднимая глаз, спросила Пифия.— Что ж, изволь,— не дожидаясь ответа, сказала она.

Прозвучавшее в ее голосе ожесточение ошеломило владычицу, а когда поняла его истинную причину, оказалось слишком поздно менять что-либо. Подняв голову, Пифия склонилась над столом и, неожиданно цепко поймав взгляд Разары, вогнала в ее мозг черную иглу холодного, как небытие, мрака. В этот последний миг свободы, пока тень смерти еще не коснулась ее, Разара успела осознать, что молодая колдунья имеет в виду, да поздно. Она напрягла свою могучую волю в отчаянной попытке отстоять собственное тело, свой разум, хотя и понимала: все усилия тщетны.

Холод чужого мира заморозил ее волю и мысли, сковал мышцы, из всех ощущений оставив ей только ужас надвигающейся смерти. Считанные мгновения длилась борьба, но обеим женщинам она показалась вечностью. Наконец Халима обессилено опустилась в кресло и откинулась на его спинку, мрачным взглядом уставившись на мертвое тело владычицы.

«Бывшей владычицы,— цинично поправила она себя.— А все-таки она оказалась сильна!» — с невольным уважением отметила Пифия. Она хотела позвать стоявших за дверью слуг, но невольно задержалась, отметив, что даже холод надвигающейся смерти не исказил черт владычицы. Лицо ее оставалось спокойным и каким-то умиротворенным, как случается, когда конец наступает неожиданно, в тайне от спящего сознания. Она почувствовала невольную зависть и... Неожиданную злость.

— Эй! Кто-нибудь! — громко крикнула она. — Владычице дурно!

Она сама себе удивилась, когда слезы против воли брызнули из глаз.

— Мы пытались выяснить, что стало с Вожаком, а когда поняли, что его, вероятно, уже нет в живых, она вдруг схватилась за сердце,— рыдая, рассказывала Халима, даже не задумываясь над тем, что ее объяснения перед Прибылыми выглядят несколько неестественно.

Впрочем, те тоже не заметили этой странности. Они стояли, потрясенные смертью владычицы, но вовсе не оттого, что любили ее. Просто им казалось прежде, что гиперборейские колдуньи бессмертны, а теперь они увидели, что это далеко не так. Они попросту растерялись, не зная, как поступить.

— Это тяжелая утрата для Логова,— утирая слезы, объявила Халима.— Я хочу, чтобы погребение прошло по всем правилам и с подобающей случаю пышностью, поэтому завтра же тело отправится в Похиолу. А сейчас оповестите жриц о том, что случилось, и пусть немедленно приступают к погребальной церемонии. Скажите, что скоро я присоединюсь к ним, а пока мне необходимо уединиться и привести себя в порядок.

С этими словами она, даже не обернувшись, покинула покои владычицы и отправилась к себе. Если кто-то из послушников и отметил странности в поведении жрицы, то приписал их внезапно свалившемуся на нее горю.

Пифия же вернулась к себе и, опустившись в кресло, подумала о том, как удачно все получилось. Теперь, после смерти Разары, вся полнота власти в Логове переходит к ней — не об этом ли она мечтала совсем недавно? А стало быть, только от нее теперь зависит, как скоро крошечное Логово, со жрицами которого не склонны до сих пор считаться в Похиоле, превратится в силу, не замечать которую станет уже нельзя. Она перенесет наверх все книги и золото, просеет всю труху. От ее внимания не ускользнет ни одна мелочь! Главное — не торопиться, чтобы своей лихорадочной активностью не привлечь внимания Лухи!

Хорошо бы бросить старой жабе кость...

Скажем, в виде валузийского золота. Но не отдавать все сразу, а отсылать в орден понемногу, чтобы не разжигать аппетитов.

На следующий же день тело владычицы в сопровождении пышного эскорта отправили в Похиолу. Халима и впрямь не торопилась.

Лишь отослала гонца в Усадьбу с приказанием начать расчистку подвального уровня, тщательно просеивая пепел, перед тем как пустить его на удобрение. Жизнь пошла своим чередом.

Пифия ходила тихая и грустная, терпеливо дожидаясь, когда совершится церемония похорон, минет неизбежный период траура и она сможет взяться наконец за дело.

Так прошла седмица, в течение которой Пифия усердно воплощала свои честолюбивые планы, а потом все рухнуло в один миг. Топот копыт огромного конного отряда она услышала, лишь когда последний всадник въехал на плац. Сперва она не поняла, кто это — хотя Прибылые и приступили уже к занятиям, стояло раннее утро. Однако внутренний голос подсказывал ей, что это не обычные визитеры.

Притаившись за занавеской, она встревожено следила за каретой с гербом Ордена Белой РукИ на дверцах, медленно подъезжавшей к парадному входу дворца.

Через несколько мгновений дверь в ее покои отворилась, слуга сообщил, что прибыла новая владычица, и Халима поняла, что мечтам ее не суждено сбыться. Она кивнула, вставая, и направилась к выходу, чтобы поприветствовать нового Оракула, с удивлением отмечая, что почему-то остается совершенно спокойной.