Рыжая с камерой: дневники военкора - [25]

С ней трудно не согласиться, учитывая, что некоторые песни «Гражданской обороны» прямо-таки пророческие.

— А я, когда время есть, слушаю на фронте «Короля и Шута». Пока плеер не сядет. Привези мне их плакат, пожалуйста, я в блиндаже повешу, — просит ополченец «Панк». Плаката я пока так и не нашла, но с выбором музыки точно согласна.

Повезло

Я снова приехала в Коминтерново, некогда славный, зажиточный поселок, в начале сентября 2019 года, в один из теплых, погожих дней, больше характерных для августа. В Донбассе осень чаще дружелюбна, тем более на юге, где совсем рядом море.

Наша многострадальная служебная «Нива» в очередной раз отказалась заводиться с утра и поездка была под угрозой срыва. К счастью, к нам на помощь пришел «Ангел» — самый известный гуманитарщик, спасший без преувеличения сотни жизней, Леша Смирнов. До этого мы виделись всего несколько раз, я записала с «Ангелом» интервью, но съездить вместе по обстрелам и фронту раньше не приходилось. Судьба Леши очень непростая, но то, чего он успел добиться в жизни, восхищает и вызывает уважение. Бросив светскую жизнь и успешную карьеру режиссера в Москве, «Ангел» приехал добровольцем в Донбасс. За все годы войны он помог сотням людей, спасая их от голодной смерти. Множество забытых всеми стариков в самых страшных и опасных уголках ДНР до сих пор выживают благодаря помощи Лешиного гумбата.

— Этот самый вкусный кофе в Донецке для тебя, Катя, — поприветствовал меня Леша на стоянке у здания, где расположена пресс-служба. — Надеюсь, ты никуда не спешишь, хочется заснять вечерний обстрел.

Учитывая, что обычно поездки от корпуса отличаются приглаженностью, тишиной и выездом с фронта засветло, я обрадовалась. Чтобы снять что-то путевое, надо рисковать.

По дороге на юг мы слушали песни в Лешином исполнении — настоящий лайв-концерт, а сопровождающий от пресс-службы корпуса Андрей «Еж» без умолку рассказывал истории из своей жизни.

В веселой компании время в дороге пролетает незаметно, и вот мы въезжаем в Коминтерново. На табличке с названием населенного пункта на въезде в поселок осталось только «Интерново». Дорога ведет прямо на укропов. Здесь линия фронта очень близко.

С каждым приездом в поселок замечаю, что он все больше становится похож на декорации к фильму ужасов. Дома, где еще недавно мы пили чай, разбиты, нет магазинов и дотла уничтожен дом культуры. Теперь даже днем по поселку можно передвигаться короткими перебежками.

Домик, где располагаются бойцы, почти цел. Если не считать того, что за пару дней до нашего приезда на крышу дома скинули очередную самодельную взрывчатку с беспилотника.

— Не стойте толпой во дворе, зайдите под навес. А не то прилетит сейчас, — командует один из бойцов. При этом он сам садится на улице читать книгу. Мне кажется, за пять с лишним лет войны у многих людей совершенно атрофировался инстинкт самосохранения. Они становятся фаталистами.

— Укропам можно стрелять. Из всего, чего угодно, а нам нет! У нас приказ. Мы молчим, а они наглеют, — в этих словах другого бойца, молодого парня с позывным «Карлсон», слышится отчаяние.

Парня зовут Сергей, он доброволец из России с донбасскими корнями — родился в Донецке, где жил до 6-летнего возраста. Ему почти 22 года, но, кажется, что он уже успел прожить несколько жизней. На войне время течет иначе.

— А почему ты «Карлсон», варенье любишь, что ли? — спрашиваю я.

— Да, — смеется Сергей. — Это была забавная история. Дорога в ДНР была долгой, я устал и был голоден. Пришел к ополченцам, а они долго думают, брать меня к себе или нет. Я же был совсем юный! Не выдержал, спрашиваю, есть ли что покушать, пока вы думаете, а они мне варенье предлагают. Ну, я и съел почти всю банку. Они посмеялись с меня и взяли к себе. Сказали, будешь «Карлсоном» значит.

За десять месяцев службы в 9-м полку Сергею уже четырежды удалось столкнуться со смертью лицом к лицу.

— В какой-то последний момент я вспоминал, что нужно что-то сделать, и уходил. Пара секунд и по тому месту, где я находился, прилетало. Я не знаю, что это. Судьба, мистика, но это факт, — рассказывает Сергей.

У него на подбородке свежий шрам — все-таки жернова войны зацепили его по-живому. Четыре раза он смотрел в лицо смерти и чувствовал ее смрадное дыхание, четыре раза ему удавалось ускользнуть от нее прочь.

Мы едим бутерброды под канонаду украинских орудий. С наступлением вечера обстрелы усиливаются, кажется, что АГС ложится все ближе.

— Наверное, настало время еще раз прогуляться к сгоревшему ДК. Покажем, какое оно, перемирие по-украински, — предлагает Леша. Рисковые идеи — наш конек, мы надеваем бронежилеты и каски, и, включив камеры, тихонько пробираемся по улице под обстрелом.

— Здесь можно не пригибаться. Если прилетит 120-я мина, то просто придется собираться по кускам, — мрачно шутит, вышагивая в полный рост под обстрелом, «Карлсон».

Он сопровождает нас к зданию дома культуры, вернее, тому, что осталось от него. Еще недавно в доме культуры находился склад гуманитарной помощи Красного Креста, и местные жители ходили сюда за гуманитаркой.

— Пару дней назад укры спалили. Стреляли зажигательными. А когда приехали пожарные из Новоазовска тушить пожар, их машину обстреляли. Специально не давали тушить, — с горечью говорит парень.