Рысь - [26]

В таком режиме мы прожили несколько счастливых месяцев. Счастливых, потому что иногда, не чаще раза в неделю, Ри одаривала меня все-таки своими ласками. Для меня это был просто обвал наслаждения. Сквозь пелену беспамятства, я все-таки замечал, что она и сама умирает в моих объятиях. Это уверило меня в том, что все-таки Рика играла в какую-то свою игру, лишая меня ежедневной порции секса. Ведь как бы ты ни уставал, если ты любишь и хочешь своего партнера, ты найдешь в себе силы… Она играла, о да. Зачем-то изводила и себя, и меня. Но как бы там ни было, очень скоро ей и впрямь удалось меня сломать. Я был так растворен в ней, в том желании, которое она во мне будила, что она запросто могла бы вить из меня веревки. Если бы она это поняла. Если бы я позволил ей это понять. Но из последних сил я продолжал быть таким же, каким был всегда с ней. Внешне я никак себя не выдавал. Как только женщина понимает, что ты полностью ей принадлежишь, она непременно тебя оставит. Все они охотницы. А если охота окончена и зверь в капкане, пора искать новую жертву. Нет, я хотел, чтобы моя рысь охотилась только на меня. Поэтому, поверженный и истекающий кровью, в агонии бьющийся у ее царственных ног, я все еще пытался корчить из себя свирепого непобедимого хищника. Я люблю тебя только за красоту. Больше в тебе ничего нет. Ты пуста. Ты мне не нужна. Нужна лишь немного. Совсем немного… Ты моя жизнь, Ри. Но ты не узнаешь об этом никогда.

7

Не плен и не постоянное ожидание смерти разрывали мой разум и сердце. Все кошмары этого скотского существования отходили на задний план и выцветали как старые тряпки на солнце. Рика, только Рика была моим палачом. Она убивала меня день за днем. Мысли о ней, жгучая ревность, которая в какой-то момент порочным цветком распустилась в моей душе — все это изменяло меня, выламывало. Я не уловил точно тот момент, когда понял, что поддался унизительному малодушию, ведь я уверен был, что не стану ревновать ее, приму все, что будет исходить от нее. Но понял, что на самом деле я просто долго не верил в ее искренность по отношению к Руслану, не мог поверить и не хотел. Тем и спасался. Но последний наш разговор все расставил на свои места. То, как она на меня смотрела, как говорила со мной. Я больше для нее не существовал. Она стала похожей на ту Рику, с которой я впервые заговорил. Равнодушную, холодную, уставшую от досужего внимания. Моего внимания. Я ненавидел ее! Ненавидел даже за то, что быть может благодаря ей я все еще жив, и эта пытка продолжается. Слышать через слуховое окно чердака ее воркующий смех, тихий нежный голос, которым она говорила с Русланом — это было невыносимо! Никогда не поверил бы что любовь, ревность и все что с этим связано — сильнее страха смерти. Но да, сильнее… Ночами я ломал ногти, пытаясь выдрать хоть какую-нибудь доску, проковырять, выход из клетки, но чердак был сделан на совесть, будто специально, чтобы держать пленников. К тому же пес все время был начеку и начинал брехать, услышав малейший шум. Облазив весь чердак, я так и не смог найти ничего, что хоть как-то могло послужить рычагом. Я просто обезумел, мечтая выбраться отсюда. Сначала я хотел просто бежать, бросив Рику. Я больше не любил ее, мне было плевать на то, что станет с ней, я бежал бы как дикий зверь по этой чужой земле, пока кто-нибудь не пристрелил бы меня, по крайней мере это была бы свобода. Хоть на миг. Но чем больше я размышлял о побеге, тем сильнее убеждался, что не хочу бежать. Выбраться из чердака мне требовалось лишь за тем, чтобы отомстить. На Рику я не смог бы поднять руку, как бы ни сильна была моя ненависть, но на него — да. Я хотел убить его. Яростно желал. Пусть подло, пусть из-за угла, ударом в спину, мне было плевать. В те моменты мне казалось, что я готов разорвать руками его ненавистную плоть. Меня кидало в жар при мысли об этом и я ни на секунду не задумывался о том, насколько адекватны мои ощущения. Говорят, сумасшедшие никогда не признают себя сумасшедшими. Их безумие кажется им логичным и правильным. Разумным. Так же было и со мной. Наверное, когда чего-то сильно желаешь, оно приходит к тебе. Особенно когда ты в клетке и сам прийти не можешь.

В одну из ночей я, как обычно, мечтал о Руслане и о том, как я сделаю то, что хотел. Прорабатывал один из сотни изобретенных уже мною способов. Это отвлекало от мыслей о том, что в этот момент происходит в доме между ним и моей женой. Одновременно я, стараясь быть бесшумным, щепкой ковырялся в щели между досками. Глупая затея была, но я к тому времени уже мало что соображал. Лишь бы чем занять руки. Щепка быстро сломалась и я в сердцах долбанул кулаком по доске. На улице тут заливисто зашлась собака. Собаку я тоже ненавидел. Подозреваю, что поставь меня в эти дни с ней в спариг, у нее не было бы шансов. Мне хотелось порвать ее поганую вонючую пасть до самого брюха.

В доме хлопнула дверь. Я метнулся ко входу и замер в темноте. Кровь бешено застучала в висках, я задрожал, как охотничья собака перед броском. Скрип лестницы, ключ в замке, луч фонаря шарит по стене. Дальше я действовал автоматически — рывком втянул визитера внутрь и, уже сжимая в бешеном порыве его шею, инстинктом понял, что — о да, это он Руслан! Как пружина, он вывернулся, оттолкнул меня и тут же обрушил на меня что-то тяжелое. Спасая голову, я кинулся в сторону и тут же услышал хруст, а потом, спустя секунды, дикую боль в ноге. До крови прикусил губы, сдерживая крик, пополз в сторону, но Руслан уже навалился на меня, яростно шепча в ухо какие-то чужие слова. От боли я едва не задохнулся.