Рыданья - [7]

Ну и тут нарисовался Лукаш. Я совсем забыла об этом чучеле, о бабках и обо всем говне. Мне было классно, и я чувствовала, что может быть еще круче. Он подсел и давай нудить: что поставил машину на газоне, что ее могут забрать, что он торопится, и если у меня к нему дело, чтобы я быстрей говорила. А на хрен мне все это сдалось, иди ты на фиг.

Но Лукаш есть Лукаш. Если что-то себе вобьет в голо-ву, труба. А я не люблю таких упертых. Сразу видно, у человека с головой проблемы. Не говорит прямо, что ему надо, а только несет часами всякую хрень. Подошел еще раз, сказал, что идет в бар, и если у меня к нему дело, он еще минуту ждет, а потом отчаливает. Ну и ушел.

У меня сразу испортилось настроение. Никакого смеха, все. Секунда, и уже тоска напала. Бля. Косяк еще действовал, но мне уже не хотелось смеяться, а было херово. Все ясно, праздник закончился, ничего не поделаешь. Ладно, блин, — думаю и иду к этому уроду.

Попрощалась с девчонками и пошла искать его у дебильного бара. Вот он, сидит, куда бы он делся? Заказал себе колу и просматривает какой-то говняный рекламный проспект. Привет, вот и я, — говорю я ему, а он: Отлично, — и сидит себе дальше.

Слово за слово, я ему говорю, что мне нужны две сотни и не мог бы он мне их отслюнявить по старой дружбе. Если хочет, я даже могу ему когда-нибудь их вернуть, но сейчас они мне позарез нужны. Он сидит и ничего не говорит. Я уже думала, что не выдержу и уйду, но сижу, жду.

Наконец он очнулся. С ним всегда так — пока до него допрет! Сидит, сидит и вдруг начинает: мол, у него проблемы, бабок нет, предки его достали, сестра — просто блядь и дебилка. Я молчу, потому что все это наизусть знаю, только жду, когда он закончит. Слава богу, через пять минут заткнулся. Заказал себе еще одну колу, дал мне сигарету. Сидим дальше.

Здесь сегодня жуткий отстой. Если хочешь, пошли пройдемся и поговорим, — говорит погодя. Ох, как хорошо я это знаю, как хорошо: пройдемся и поговорим. Всегда одно и то же: едем на другой конец города, в какую-то дыру, как будто здесь не могли поговорить. Но что делать, джинсы важнее: выходим.

Тачка, включаем зажигание, внутри воняет ванилью как не знаю чем, короче, едем. Ночь, в городе пусто, только какие-то одиночки иногда проедут мимо, но мы едем поговорить. Наконец приехали, полная тишина, только наш мафон орет на полную мощь, впереди поворот на автостраду, холод собачий, будем разговаривать.

Ты меня любишь? — он мне без подготовки. Ну и что я должна ему на это ответить? Если скажу, что не люблю, он точно не даст бабла, и весь цирк с поездкой на хер никому не нужен. Я опустила глаза и спрашиваю: У тебя бабки есть? — Ты меня любишь? — он все о своем, а я ему: Люблю, не люблю, какое это имеет значение?

В него вдруг как черт вселился, кошмар. Начал мне впаривать, что все только и говорят о бабле, а в жизни бабло не имеет никакого значения. Спрашивает: что я думаю обо всем этом перед лицом вечности? Ну совсем крыша съехала. Вытаскивает кошелек, достает деньги и говорит, что ему все по фиг и стоит мне сказать одно слово, он все это подожжет.

Ситуация серьезная, даже очень серьезная. Слишком давно я его знаю, почти полтора года, чтобы не понимать, что ему на самом деле нужно, когда он начинает такую пургу нести. Посмотрела я на него, спрятала две сотни и говорю: Ладно, пересаживаемся назад. Он сразу успокоился. Никаких разговоров о Млечном Пути, звездах и вечности. Я села рядом, расстегнула ему ширинку и отсосала. Терпеть не могу это делать, просто не перевариваю, меня тошнит. Всегда себе после этого говорю, что начинать можно по-разному, но закончить надо прилично. Мадонна тоже начинала в порно…

Ну, а потом хрень типа: Тебя подбросить в паб или домой? Почему в паб, почему домой? Наконец, когда мы приехали в центр, я не выдержала этого пиздежа и сказала ему пару откровенных слов: что он самый нудный мудак на свете, полный дебил и у него самый маленький член во всем городе. А еще, что я видеть его больше не хочу, пусть он мне не звонит, а те два моих диска, которые он взял, пусть останутся у него навсегда, и я выхожу немедленно, а если он не остановится, то я на ходу открою дверь. Подействовало, он же трясется над своей машиной, как не знаю, над чем. Тут же затормозил. В отместку сказал мне, что я больная на голову и всякие другие глупости, которые он всегда говорит. Урод. Дебил.

Домой я дошла пешком. Мать опять не спала: в комнате горел свет, радио включено. Отца вроде еще не было. Кот вылез на середину прихожей и пялится. Я все время боюсь, что он бросится на меня и задушит ночью. Вшивая скотина. Я разделась, на минуту включила телевизор, и бай-бай. Наконец закончился гребаный день. Было, прошло, все будет ништяк.

Будет ништяк, будет клево. Просыпаюсь утром, воскресенье, смотрю на свои шмотки — ну, блин. Я думала, повешусь. Моя блузка, красная, в которой я была вчера, вся в пятнах. Этот козел, вместо того чтобы спустить рядом, кончил мне на блузку. Ну ни хера не может сделать нормально, ни хера. Что за скотина, что за скотина, хам, дебил, идиот, полный козел!

В конце концов я успокоилась. Пошла в ванную, постирала блузку и повесила. Золотые джинсы, красная кофточка — идеально. Отец, наверное, пришел под утро, потому что спал как убитый, когда я шла в ванную. А мать… ничего, все тихо. Сидит на кухне и смотрит в окно. Побуду еще минуту и поеду к бабушке. Не, она должна согласиться, чтоб я к ней переехала. Будет классно, я буду убираться, ходить в магазин. Могу даже посадить деревья на кладбище, только бы она согласилась.