Рыцари свастики - [90]

Поскольку договор об аренде зала был аннулирован в последний момент, лидеры партии не успели предупредить делегатов. Огромная площадь перед «Мессехалле» была забита съехавшимися делегатами. Перед многотысячной толпой выступил Адольф фон Тадден.

— Национал-демократическая партия доказала свою жизненную силу. Ни безумие отдельных личностей, ни насилие извне не могут победить нашу партию. Такие вещи, которые происходят сейчас, не могут нас сломить. Они лишь закаляют нас! — патетически восклицал через громкоговоритель Адольф фон Тадден.

Стоя в открытом автомобиле, лидеры партии запели гимн Федеративной республики. Многотысячная толпа национал-демократов с чувством подхватила аллилуйю боннскому государству. Эмоциональный пафос, соединенный с горьким чувством затравленности, вышибал слезу из филистерских душ почитателей нового фюрера.

Логика борьбы

Для Роланда Хильдебрандта наступил ответственный момент в жизни. Он был на последнем курсе, и ему предстояло много и упорно заниматься, чтобы сдать экзамены. Роланд все время пропадал в университетской библиотеке либо безвылазно сидел в своей мансарде, обложившись книгами. Его никто не беспокоил. Старые друзья по корпорации уже давно не общались с ним. Фрау Блюменфельд сухо здоровалась при встрече и быстро проходила мимо.

С того памятного разговора в июне 1966 года, когда он равнодушно встретил ее восторженное решение вступить в Национал-демократическую партию, в ее отношении к нему произошла разительная перемена.

Она не могла простить ему затянувшегося безразличия к себе как к женщине. Размолвка с ним на политической почве окончательно разрушила ее иллюзии. Оскорбленное женское самолюбие было обострено неожиданным расхождением в политических взглядах. Теперь на субботние штрудели к ней регулярно заглядывал белобрысый Дитрих. И трудно было сказать, что больше доставляло ему удовольствие: чаепитие у любвеобильной вдовы или сладостное чувство реванша над Роландом.

Самого Роланда это мало занимало. Он с головой ушел в занятия и старался ни о чем постороннем не думать. Иногда это удавалось. Но все чаще он ловил себя на том, что он просто сидит над открытой книгой, а мысли его витают совсем в другом месте. Бурные события последних трех семестров не могли пройти даром. Душевные потрясения заставили его на многое смотреть под другим углом зрения. Когда-то он твердо решил для себя оставаться вне политики. Но это было легко сказать, но трудно выполнить. Весь университет гудел, как растревоженный улей. Не проходило дня без дебатов. Студенческое недовольство росло. АСТА, студенческий парламент, требовал проведения реформы высшего образования, устаревшая система которого давно не соответствовала требованиям сегодняшнего дня. Многочисленные студенческие организации требовали от властей снизить плату за обучение, которая составляла в семестр 200–250 марок, снизить плату за общежития, по-строить дешевые студенческие столовые. Помимо требований, связанных с социальными правами и университетскими свободами, все чаще в центре дискуссий ставились общеполитические вопросы: американская агрессия во Вьетнаме, отношение к НДП, чрезвычайное законодательство и другие.

В университете все чаще происходили стычки между Социалистическим союзом немецких студентов и студенческими группами НДП. ССНС выступал против чрезвычайного законодательства, против роста милитаризма и реваншизма в стране, за признание двух германских государств, за незыблемость границы по Одеру — Нейсе, против участия ФРГ в НАТО, против агрессии США во Вьетнаме. Правда, и в самой организации студентов-социалистов были самые разные течения: наряду с толковыми, ясными политическими выступлениями было немало крикливых, запутанных голосов, откровенного самолюбования и злоупотребления революционной фразой.

В Гейдельберге дело часто доходило до открытых стычек. Одна из них произошла на глазах у Роланда. Он шел в библиотеку через внутренний двор университета — и вдруг столкнулся носом к носу с распаленной парой. Взъерошенные и красные от гнева, стояли друг против друга Курт Фольриттер и белобрысый Дитрих. Их спор, видимо, достиг точки кипения, и Дитрих вдруг выкрикнул, задыхаясь от злобы:

— Вы дождетесь скоро, что вам тоже переломают ноги, красные подпевалы!

Роланда даже передернуло от этой фразы: он сразу же вспомнил рассказ Герда после нападения на него трех неизвестных. Сомнения быть не могло: Дитрих либо знал об этой компании, либо сам имел отношение к ней. А значит, за его спиной стоял все тот же напыщенный Леопольд фон Гравенау, отпрыск знатного рода по происхождению и политический гангстер по призванию. Заметив Роланда, Дитрих тогда быстро смотался к своим, которые невдалеке поджидали его молчаливой группой. После стычки в Карлсруэ Дитрих старался избегать его.

Роланд рассказал об услышанном Герду. Тот только стиснул зубы. Он и сам давно уже догадывался, чьих рук это дело, но у него не было никаких доказательств…

1 октября 1967 года в Бремене состоялись выборы. НДП набрала там 8,8 процента голосов и получила восемь мандатов в ландтаг. После выборов в Нижней Саксонии, где 4 июня четверть миллиона избирателей проголосовала за национал-демократов и обеспечила им тем самым 10 мест в местном парламенте, это была уже шестая земля, где неонацисты имели свои фракции. В тот вечер в квартире, которую снимал Леопольд фон Гравенау, допоздна светились окна. Ее хозяин вместе с приятелями отмечал очередную победу своей партии. Дом этот был на другой стороне улицы, где жил Роланд. Вместе с Гердом, который зашел к нему в тот вечер, они могли слышать, как веселилась компания. В открытую форточку временами доносилось пьяное пение.