Рыцарь моего сердца - [21]

— Прекрати, Дерек, ты делаешь мне больно, — холодно проговорила Оливия.

— Больно? — зло усмехнулся Дерек. — Это пустяк по сравнению с той болью, которую ты причинила мне своим предательством.

Дерек был ужасно зол. Оливия видела это, но не испугалась. Она была уверена, что он никогда не причинит ей вреда. Чувствовала сердцем.

Его глаза почернели не то от гнева, не то от страсти, он обхватил ее одной рукой за затылок, другой за талию и грубо прижал к себе.

— Дерек. Прошу тебя…

— О чем ты просишь, Оливия? Чтобы я отпустил тебя или чтобы поцеловал?

Она и сама не знала и могла только как завороженная смотреть, как приближается к ней его лицо, и через мгновение его твердые губы властно завладели ее губами.

Дерек намеревался наказать ее этим поцелуем, вложить в него всю свою боль и обиду на нее, но едва только их губы соприкоснулись, как он позабыл о своем намерении.

Ее рот был сладким и податливым, и он почувствовал головокружение и услышал гулкие удары собственного сердца, неустанно рассылающие импульсы во все уголки тела. Когда она расслабилась в его объятиях, он дал волю рукам. Его ладони блуждали по ее спине, ощущая тепло сквозь тонкую блузку, затем опустились ниже и сжали круглую попку.

Оливия с шумом втянула носом воздух и тихо застонала, ощущая жар его тела. Ее собственное тело мгновенно ожило. В животе огненной лавой растекалось горячее желание. Ее бросало то в жар, то в холод. Сама не помня как, она обняла его руками за шею и погрузила пальцы в его густые длинные волосы. Восхитительное покалывание растекалось от кончиков пальцев по всему телу.

А Дерек — черт бы его побрал! — прекрасно понимал, что происходит с ней, и видел, как она реагирует на него. Он прижался к ней еще плотнее, и она почувствовала, как напряглась и затвердела его плоть.

Он оторвался от ее губ, и глаза его остановились на ее вздымающейся груди, на затвердевших сосках, заострившихся и дерзко выпирающих из-под тонкой ткани. Он накрыл ладонями груди, ощущая их форму и вес, краешком затуманенного сознания отмечая, что они стали больше с тех пор, как он в последний раз, тринадцать лет назад, ласкал их. Оливия откинула голову назад и издала тихий стон.

Не давая времени разуму одобрить его действия, Дерек расстегнул три маленькие пуговки и раздвинул края блузки. Ее атласный кружевной лифчик был цвета кофе с молоком, но настолько тонкий, что он мог видеть грудь. Кончиком пальца он нежно погладил сосок и ощутил, как она затрепетала. С низким гортанным стоном он стянул лифчик вниз и наклонился, приближаясь губами к груди, затем снова погладил пальцем уже обнаженный сосок. Оливия тяжело дышала.

— Дерек…

Этот тихий молящий шепот привел его в чувство. Он не собирался заходить так далеко. Он хотел лишь наказать ее жестким, грубым поцелуем, но вышло все иначе. Эта женщина оказывает на него слишком сильное воздействие, слишком возбуждает. Так было и раньше, и за тринадцать лет ничего не изменилось. Но зато изменились они. Он не может забыть, что она бросила его, предала их любовь, и еще не готов простить ее.

Дерек не спускал с нее напряженного взгляда. Оливия видела отражение собственного желания в черноте его глаз, и ей стало страшно, когда она прочла в них правду.

Она все еще любит Дерека Логана. После стольких лет она по-прежнему желает его.

Неожиданно его рот скривился в циничной усмешке, и она поняла, что его настроение вновь изменилось.

— Признайся, ты со всеми своими любовниками такая пылкая или только со мной?

Оливия понимала, что в нем сейчас говорят гнев, боль и обида, поэтому не подняла перчатки. Вместо этого она нежно погладила его по шершавой щеке.

— Только с тобой, Дерек, — ласково прошептала она.

Он ожидал, что она разозлится, быть может даже даст ему пощечину, но такая ее реакция ошеломила его. Он замер, потрясенно уставившись на нее.

— Тогда почему ты все бросила… бросила меня, Оли? Почему лишила нас обоих счастья? Ведь Синди могла бы быть нашей дочерью.

Оливия похолодела. Она отдернула руку от его щеки и, высвободившись из его объятий, сделала шаг назад.

— Что было, то прошло, Дерек, — сказала она. — Обвинениями и рассуждениями уже все равно ничего не вернуть и не исправить, пойми это и перестань ворошить прошлое, тем более что у нас хватает проблем и в настоящем. А сейчас, извини, мне нужно идти убирать комнаты. — Оливия развернулась и поспешно покинула кухню, пока он не увидел ее слез.

6

Через пару дней, возвращаясь с фермы Диксонов, где она время от времени покупала свежее молоко, масло и сыр, Оливия не поверила своим глазам, когда увидела на обочине дороги в паре милях от города знакомую фигуру, собирающую мусор вдоль шоссе. Вначале она подумала, что обозналась, что мужчина просто одет так же, как Дерек, — в черную тенниску и узкие джинсы, — но, подъехав поближе, убедилась, что это действительно он. День выдался довольно жаркий для середины мая, и на нем были солнцезащитные очки и синяя бандана, пропитанная потом.

Оливия на несколько секунд залюбовалась им и подумала, как глупо было с ее стороны хоть на секунду усомниться в том, что это Дерек, потому что ни у кого не было такой стройной, подтянутой фигуры и таких длинных, мускулистых ног.