Рыцарь Курятника - [4]

— Молчите, Мария, не говорите так!

— Ваша рука дает облегчение страждущим.

— Молчите, Мария, и встаньте.

Женщина повиновалась. А. снял маску и, наклонившись к Марии, поцеловал ее в лоб.

Темнота была такая глубокая, и снег падал так густо, что невозможно было разглядеть черты трех особ, собравшихся перед домом.

— Ступайте домой! — сказал А.

— Вы хотите остаться один на кладбище? — спросила Мария.

— Как обычно.

— Да, но я каждый раз боюсь…

— Разве вы верите в привидения? Мне хотелось бы верить, Мария, это было бы не опасением, а надеждой!

А. повелительным жестом отослал их:

— Возвращайтесь домой!

Они повиновались. А., закутавшись в плащ, пошел к кладбищу, собака следовала за ним. Снег лежал толстым слоем и казался ослепительным на фоне черного неба. Над этим снежным слоем возвышались каменные кресты, колонны и решетки. Царило глубокое безмолвие. А. шел медленно, твердыми шагами, как человек, знающий дорогу среди этого лабиринта могил.

А., видимо, был бесстрашен, если сумел преодолеть состояние, в котором он должен был оказаться. В этой ночной прогулке по кладбищу, покрытому снегом, было что-то зловещее.

А. остановился перед деревянным крестом и встал неподвижно, сложив руки и склонив голову. Потом опустился на колени и долго молился. Крупные слезы падали из его глаз на сложенные руки. На часах капеллы Ларецкой богоматери пробило два часа. А. вздрогнул и протянул правую руку, в которой держал золотое кольцо.

— Отец мой, — сказал А. глухим голосом, — вот обручальное кольцо, которое я этой ночью снял с пальца моей матери и принес на твою могилу. Тридцать лет тому назад в этот день вы оба были счастливы, и будущее улыбалось вам. Двадцать лет назад, в эту самую ночь, в этот самый час, вы оба стали жертвами гнусных убийц! На твоей могиле, отец мой, я поклялся отомстить! С помощью Неба я шел по пути, который должен был привести меня к истине. Нынешней ночью я добыл доказательство. Над этим кольцом, отец, которое ты надел на палец моей матери, я возобновляю клятву и исполню ее. И это мщение будет беспощадным и будет продолжаться безостановочно до того самого часа, когда Господь соединит меня с тобой.

Завершив свою тираду, А. встал, и, протянув обе руки над могилой, повторил:

— Клянусь!

Пес, следовавший за А., все это время, пока он молился, ни разу не заворчал, ни сделал ни одного движения. Устремив умные глаза на А., он точно понимал, что происходило в душе этого человека, стоявшего на коленях над могилой. Когда А. встал с колен, Жако последовал за ним взглядом, не трогаясь с места. Когда же тот поднял руки и произнес последние слова, Жако слегка заворчал.

А. возвращался к дому сторожа медленным шагом, Жако следовал за ним.

А. тихо постучал в дверь и сказал:

— Выйдите сюда, друзья мои!

Он еще не успел закончить эти слова, как сторож и его жена показались в дверях. А. вытащил из кармана два кожаных мешочка.

— Андре! — сказал он, подавая один мешочек сторожу. — Вот пятьсот луидоров на погребение всех трудолюбивых людей, семейства которых слишком бедны для того, чтобы похоронить приличным образом отца, мать, ребенка.

Потом он обернулся к Марии и продолжал:

— Мария, вот пятьсот луидоров для больных детей и несчастных матерей, а этот кошелек — лично вам. В нем годовая пенсия вашей матери и сумма, необходимая вашему брату, чтобы закончить дело, которым он занимается.

Она сложила молитвенно руки, и крупные слезы потекли по ее лицу.

— И вы не хотите, чтобы я упала к вашим ногам, — сказала она, — когда вы столько делаете для нас!

— Разве вы не делаете для меня больше, чем я могу когда-либо сделать для вас! — воскликнул А. в сильном волнении. — Благодаря вам я могу преклонить колени на могиле моего отца, а с этой ночи, наконец, и на могиле моей матери.

— Неужели? — вскричала Мария.

— Так это правда? — спросил Андре, подходя ближе.

— Да, сведения, которые вы сообщили мне, были верны.

— О! Нам помогало Небо в тот день, когда мы встретились.

— Небо сжалилось, видя мои страдания. Я должен из признательности неограниченному милосердию Господа жалеть других. Не благодарите же меня, помогайте страждущим и облегчайте их страдания.

— И по-прежнему сохранять тайну? — спросила Мария.

— Самую строгую — я этого требую! Жив я буду или умру, пусть никто не узнает, от кого пришла эта помощь, даже ваши родные. Эта тайна должна умереть вместе с нами.

— Ваша воля будет исполнена, — отвечала Мария, поклонившись.

— Прощайте, друзья мои, — сказал А., направляясь к двери.

— Вы пойдете один в такой час, в такую погоду? — испугалась Мария.

— Чего мне бояться?

— Разбойников и воров.

— Если я встречу разбойников, у меня есть золото в кармане, чтобы откупиться. Если этого золота будет недостаточно, у меня на поясе есть пара пистолетов, а на боку — шпага.

— Хотите взять с собой Жако? — спросил Андре.

— Нет, — ответил А., лаская собаку, которая смотрела на него, не отрываясь.

— Она может справиться с двумя нападающими, — сказала Мария.

— Даже с четырьмя, я ручаюсь за это, но пусть Жако останется здесь, он мне не нужен в нынешнюю ночь. После, может быть…

Отворив дверь, А. на прощание помахал рукой Андре и Марии и пошел по улице Гранж-Бательер, на которой находилось тогда только три дома напротив кладбища. Снег падал не переставая, покрывая землю толстым слоем, бросавшим в темноту сверкающие блики. А. надел маску и, закутавшись в складки плаща, пошел быстрыми шагами вдоль высокой стены Люксембургского особняка, который находился на левом углу улицы Монмартр и бульвара, тогда как напротив, на правом углу, был расположен особняк Юзе. Когда А. повернул на улицу Сен-Фиакр, вдруг раздалось громкое «кукареку» А. остановился, и его окружили шесть человек. У троих в правой руке был пистолет, а в левой — шпага с коротким толстым клинком. Руки одного из нападавших были спрятаны в карманах полукафтана.