Рыцарь - [11]

Я немедленно отползла из-под ниспадающего каскада воды и плюхнулась на спину. Прижав к клитору кончики пальцев, я постаралась продлить последние несколько пульсаций оргазма и несколько секунд ощущения воображаемой головы Ланса у себя на груди. Когда все закончилось, я открыла глаза и уставилась на вздутый потолок у себя над головой, охваченная чувством новой решимости.

В десять лет я захотела батут. А теперь хочу Ланса. А я всегда получаю то, что хочу.

3

После своих маленьких фантазий я ни хрена не могла уснуть. Я провалялась до сильно после полуночи, глядя мягкое порно, мастурбируя, куря и рисуя девочек в стиле анимэ, с большими зелеными глазами и короткими игольчатыми волосами. Последняя из них со мной заговорила.

Она сказала:

– Биби, возьми ножницы.

И я взяла.

В час ночи я прокралась в ванную, закрыла дверь и срезала почти все свои рыжевато-блондинистые кудри. Оставила только две длинные пряди по краям лица, свисающие до подбородка, а остальное отхватила к чертям, оставив только два-три сантиметра длины, но и те выстригла под разными углами, чтобы не было похоже на шлем.

Наутро я намочила их и гелем сделала торчащие острые кончики, выкрасила несколько прядей в розовый и лиловый цвета маркерами, которые валялись у меня в комнате, нарисовала подводкой длинные стрелки, сделала глубокий вдох и пошла вниз, на встречу с матерью. Когда она увидела меня, ее лицо, к моему изумлению, озарилось восторгом, а руки взметнулись к моей прическе.

Откинув пряди в сторону, она заверещала:

– О боже, Биби! Ты так похожа на Твигги! Тебе надо накладные ресницы… У Твигги были такие же огромные глаза, как у тебя, и она носила длиннющие накладные ресницы, чтобы они казались еще больше… – Отодвинув меня на расстояние вытянутой руки, она снова оглядела меня с ног до головы. – И она была такая же тощая, как ты. Господи, какая ты везучая! Я бы умерла, чтобы выглядеть как Твигги!

Хм… Надо же… Надо думать, меня не накажут…

Мама вручила мне булку, завернутую в бумажное полотенце, я засунула ее в самодельную сумочку из пушистого искусственного меха тигровой окраски, которую сшила летом под маминым руководством, и мы вышли во влажное, еще темное утро. Всю дорогу до школы мама ехала на десять километров медленнее разрешенной скорости, ни разу не включила поворотник и подпевала всем песням, которые транслировались по радио, во всю мощь своих легких. (Ладно, признаюсь. Я тоже подпевала.)

Но, когда мама остановилась возле школьной двери, все вокруг словно замедлилось. Вот моя рука ложится на ручку двери. Холодная волна из кондиционера дует мне в лицо, едва я переступаю порог. И Ланс Хайтауэр, прислонившийся к стене в конце переднего холла, смотрит, как я иду прямо к нему, как будто он меня тут и ждал.

Я еще не успела дойти до него, как Ланс оттолкнулся от стены – всеми своими двумя великолепными метрами – и направился мне навстречу с улыбкой на своем прекрасном лице.

Подойдя на расстояние, с которого я могла его расслышать, Ланс сказал:

– Ни фига себе, Биби! Твои волосы просто отпад!

А когда мы подошли совсем близко друг к другу, Ланс протянул обе руки и осторожно дернул меня за пряди по обеим сторонам лица.

Я просияла, – молясь про себя, чтобы он не перепачкал руки маркером, – и спросила, чтобы он повторил еще раз:

– Правда? Тебе нравится?

Ланс наклонился ко мне так, что я могла разглядеть все медные блестки в его карих глазах, и сказал:

– Да черт, конечно, нравится. Ты такая крутышка.

Мои щеки, наверное, слились по цвету с ярко-розовым маркером в волосах, я заморгала, а мое лицо сложилось в гримасу поцелуй меня. Бабочки в животе занимались гимнастикой, и в этот момент мне хотелось… В общем, всего. Я хотела сорвать с его большого, высокого тела эти черные заплатанные одежды, запустить руки в этот бледно-зеленый ирокез и позволить Лансу сделать со мной все те гадкие вещи, которые делал симпатичный водопроводчик со скучающей домохозяйкой в том фильме ночью.

Но это все придется пока отложить, потому что уже прозвенел звонок, и коридор заполнился потоком разбегающихся учеников.

Ланс быстро обнял меня, сказал: «Увидимся на улице» – и нырнул в поток, который унес его от меня.

Я повернулась и направилась на свой первый урок, пьяная от страсти, как вдруг услышала откуда-то сзади ангельский голос, кричащий:

– Эй, кукла!

Просияв, я развернулась. Заметить Ланса было легко, потому что он был на голову выше большинства учеников, пытающихся обогнуть его в коридоре. Привстав на цыпочки, я сложила руки рупором возле рта и прокричала ему в ответ:

– Чего?

Ланс послал мне свою сияющую улыбку со всеми ямочками на щеках и прокричал, перекрывая весь шум коридора:

– Ты, наверное, идешь на урок, потому что на тебе вот такими буквами написано: класс!

Широко улыбаясь и качая головой, я дала толпе уволочь меня.

Господи, как же я его люблю.

Все еще улыбаясь до ушей так, что лицо едва не распадалось на две части, я зашла в свой продвинутый класс по химии и обнаружила, что в нем пусто. На доске было крупными буквами написано: ЛАБОРАТОРНАЯ. Черт. Я совсем забыла, что по вторникам у нас лабораторка, а это значит, что мне нужна лабораторная тетрадка, которая была буквально единственной вещью, не влезшей в мой и без того набитый рюкзак.