Рыбьи дорожки - [11]
На реке тихой, обильной кормом, заросшей по берегам густой, как рожь, стеной камыша, плотва, не тревожимая сетями, достигает килограммового веса. В подбережинах такой речки можно видеть стайку крупных рыб, стоящих носами против течения и слегка подрагивающих плавниками. Можно подвести поближе червяка на тонкой голубоватой лесе и видеть, как бросится к приманке ближайшая из них, шевельнет жабрами и, точно пылесос, втянет червя… Костромские речушки, задумчивые, неторопливые, каких потрясающих плотвиц таскал когда-то из ваших омутков исцарапанный лесными сучьями, опухший от укусов мошки юный рыболов, неограниченный властелин диких таежных угодий!..
Но это было давно… А вот вам и вполне современная картинка из жизни энергичных, неунывающих московских рыболовов.
Итак, сначала до подмосковного города Загорска на стремительной «электричке». Дальше в автобусе на север, по холмистой лесной, редкой красоты дороге к древнему Переславлю-Залесскому. А затем уже совсем в глушь вагончиком узкоколейки по берегу величавого Плещеева озера, где плавал некогда петровский бот «Форту́на», к пришвинским местам, к Блудову болоту, в Усолье.
Усолье, старинное русское село, расположено на Вёксе — заветной реке московских рыболовов.
С неизменной точностью в начале мая, недели за две до вторжения уклейки, косяки плещеевской плотвы, ожидая нереста, скапливаются у истоков Вёксы, чтобы затем двинуться вниз по реке. Но тут-то и поджидает их с удочками великое рыболовное воинство. Черно от народа на кочковатых, трясинных берегах реки. Кругом свистят лески, чертят по воздуху удилища. Плотва берет уверенно, без обмана топит поплавок.
Всем хватит плотвы, сколько бы ни скопилось любителей поудить на этой обычно тихой, малолюдной реке. Все повезут домой отяжелевшие садки, корзины, мешочки.
А еще повезут они легкую ноющую боль в натруженном локте правой руки (подержи-ка целый день на весу длинное удилище!) да дорогие сердцу воспоминания… Может, больше и не успеешь на такую веселую ловлю. Потому что недолог «ход» плотвы — неделя, полторы. А там до… будущего года.
Тонкость и изящество снасти при ловле плотвы — один из залогов успеха. Только по последнему льду да вот перед нерестом, весной, плотва хватает приманку решительно, уверенно «поджимая» поплавок. А к лету, когда потеплеет вода и зелень даст рыбе сытный корм, изменится и аппетит плотвы. Летом рыболовы подкарауливают ее около травы, а еще лучше в чистых «окнах» между кувшинками. Вот уж тут поглядывай — не упусти время подсечки!
Поплавок то затрясется, как в лихорадке, то с быстротой молнии исчезает, то вдруг поведет его кто-то в сторону, а потом он опять замрет как ни в чем не бывало.
Плотва, как и многие другие рыбы, по сезонам меняет питание. Весной она предпочитает мотыля, червя, ручейника. К лету переходит на «вегетарианскую» диету, не пропустит «водяного шелка», чьи нити найдешь под водой на старых сваях и больших камнях; неплохо ловится на хлебную приманку, а порядочная — даже на пареный горох. Но это не значит, что ее нельзя поймать поверху на муху или кузнечика. К осени, рождающей в большинстве рыб инстинкт хищника, крупная плотва может схватить малявку, предназначенную окуню.
Летом на воздухе плотва засыпает быстро и так же быстро начинает портиться. В это время ее надо хранить живой до окончания ловли в садке. Как живец плотва универсальная приманка, но на мой вкус — одна из последних рыб. И очень костлява.
Красноперка
…День на день не приходится. Еще вчера была так светла и прозрачна вода в реке, радуя многочисленных купальщиков и рыболовов. А сегодня, словно ошалелый, несется между берегами мутный, неприветливый поток, увлекая в стремительном беге сучья, ветки, грязно-желтые сгустки пены… Днипро́ ясноглазый, ты ли это — чистейшая из рек?!.
— Кала́муть, — щуря глаза от яркого солнца, пробурчит вислоусый дед в широкополой соломенной шляпе, опекающий па речном откосе стадо палевых, разомлевших от зноя коров. — Каламуть, хай ий бис!
Совершенно точно — каламуть. Значит, где-то выше по Днепру, за могилой Тараса, за раскинувшимся в садах Каневом, над которым с вечера еще погуливали сизобрюхие тучи, прошумел грозовой дождь, расквасил глину на днепровских кручах и тысячами ручьев обрушил в реку бурую маслянистую жижу.
…Ну и что же? Пусть денек-другой отдохнут заветные местечки, «поднакопится» в них рыбка. Брать на удочку сейчас рыба все равно не будет. Бесцельно купать червяков в днепровской воде, пока она не отстоится… А ну, хлопцы, айда в тыш!
«Тыш» означает — покой, тишина. Это одна из стариц, разбросанных невдалеке от Днепра, — озерко, отшнуровавшееся от реки, заросшее по плоским берегам густым тальником, молодыми дубками, усеянное кремовыми чашечками водяных лилий. Здесь нет ветра, сюда не добираются ручьи с возвышенностей. Меж белых тонких песков лежит тыш. И вода в нем всегда чистая.
Рыбы в озерке много — коренной, живущей здесь годами и оставшейся после весеннего захода из реки.
Только уж очень одолевает мелочь!
Еще бежит рябь от закинутого на воду поплавка, а его уже тянут вниз либо в сторону… Тяп, тяп, тяп! — какая-то не очень уверенная поклевка… Не ошибемся — это она, жуликоватая юркая плотвичка. Или вдруг скроется из глаз поплавок и будто ошпаренный немедленно выскочит обратно. Можете не беспокоиться — рыбы на крючке нет. Впрочем, и червяка тоже. Такие фокусы выделывает мелкая густерка. А вот кто-то очень бойко, «на рысях» потащил к травке вашу снасть. Ручаюсь — это полосатый взъерошенный окунишка, Между прочим, тоже не из гигантов — еле-еле одолел червяка…
