Рыбалка в Пронькино - [93]

К концу разговора афро-американский капрал, сидевший в теле белого адмирала, и профессор-индиец стали разительно похожи на двух видавших виды русских мужиков, перетирающих за жизнь.

— Ишь ты, как оно у тебя всё интересно получилось, а! А ты с Женькой и с Толяном меня познакомишь?

— Ну а как же! И с профессором Циолковским, когда мы его найдём. Женька говорит что среди мёртвых он его не нашёл, значит он жив. А если жив, значит мы его найдём!

Профессор Гупта открыл нижний ящик письменного стола и почтительно извлёк оттуда бутылку «Столичной» и две внушительные рюмки из блестящего индийского никеля с высокими ножками, украшенные замысловатыми вензелями из разноцветной эмали.

— Эх, жаль не дожил Виктор Иваныч до наших времён! Скучаю по нему… Экий матёрый человечище… Необыкновенной души был мужик! Ему бы в Индии родиться… Ну что, капрал Робинсон, употребим по пять грамм за знакомство?

— А адмиралу не повредит? — опасливо спросил Дуэйн, косясь на бутылку.

— Этому лосю? — Да он и со стакана не почешется.

— А я бы щас точно стакан накатил, если бы в своём теле был.

— С чего это? У тебя вроде всё нормально складывается. Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл… Ты, капрал, везунчик!

— Да хрен его поймёт… Как-то много всего случилось. Тело моё где-то там в России осталось, я сам в Калифорнии адмиральским хером прикидываюсь. Тюрьма, блять… Озеро это… Я понимаю что по нынешним временам ничего удивительного, сейчас наверное и не такое случается, но какая-то печаль меня гложет… Или растерянность… I don't know, you're the shrink, you tell me! — неожиданно перевёл стрелку Дуэйн.

— Кам он, май нигга, донт трай то лук мисерабл, ю ар ин э гуд сейп.

— It's shape, you dumb old Indian chink! Шейп, нот сейп! Can you tell the difference?

— That is exactly what I just said: sape, not sape!

— Ладно, объясни ты мне лучше по-русски. Because if you keep speaking your Indglish, I'll lose my «Erikson» forever.

— Ну как скажешь… По-русски, пожалуй, даже складнее получится. На вот, цукатики, водочку закуси.

— А что это такое?

— Это засахаренный имбирный корень, такое индийское лакомство.

— What? Say in English.

— Home made ginger candies. My daughter Shruthi buys fresh ginger roots and makes them.

— Вкусная штуковина!

— Бери ещё. Ну что, по второй?

— Давай. Вторая — за родителей. Мать моя померла когда я ещё в школу не ходил. Её укусила в лесу эта змея… как её… rattle snake. А отца я сам застрелил за младшую сестру, я тебе только что рассказывал. А у тебя кто из семьи живой остался?

— Кроме дочери никого. Индия, ты знаешь, почти вся вымерла. Дочку лихорадка не тронула, а её мужа и обоих моих внуков не обошла.

— Горюешь небось по ним?

— Мы, индийцы, относимся к смерти не так как европейцы. Тебе наша вера может показаться странной, но я верю что все мои родные, умершие от Лихорадки, получили освобождение от Авидья и перешли из Вайшванара в Праджня. Они нашли совершенный и окончательный покой и не должны больше бесконечно перерождаться в Сансаре.

— А если по-русски?

— Это значит что они не исчезли, а перешли из нашей реальности в высшую реальность. Я считаю что и Лихорадка, и то что поселилось в вашем озере, послано в нашу реальность Атманом с определённой целью.

— А что такое Атман?

— Атман — это высшая реальность. В Брихадараньяка-упанишаде сказано что жизненные силы, миры, боги и все существа выходят из Атмана как паутина из паука, или искры из пламени.

— Значит это типа как какая-то изначальная Вселенная?

— Нет. В Брихадараньяка-упанишаде сказано так: Атман непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла.

— Ну, профессор, ты выражаешься ну прямо как Женька Мякишев! А попроще нельзя?

— Можно. Только сперва давай по третьей.

— Кто ж против? Наливай, ты хозяин!

— Чтобы проще было, я тебе сперва коротко объясню чем моя религия отличается от твоей. Жил очень давно во Франции философ по имени Рене Декарт. Так вот, этот философ придумал такую пословицу «Cogito ergo sum».

— Профессор, не понимаю я французского? Скажи по-русски. Ну если не можешь, скажи уже на своём херовом английском.

— Это не на французском, это на латыни. И означает это «Я мыслю, следовательно я существую».

— Ни хера себе! А когда он спит или когда напился в усмерть, так что мыслить не может, то он, значит, не существует? Весёлый, однако, был философ!

— Вот! Молодец! Ты сразу понял самую суть. Ведь мысль — это всего лишь воображаемое действие. А существование — это гораздо более глубинная вещь чем действие.

— А что более глубинное чем действие?

— Чувство! У нас в Индии была пословица: Дам хай джаб так гам хай. Это означает, я жив, пока жива моя печаль. Чувство — это самая глубинная вещь в мире, а печаль — это самое глубинное чувство. Печаль — это основа существования, это ткань, из которой состоит бытие. Усёк?

— Кажется, да.

— Ну тогда я налью ещё по одной?

— А много не будет? — опасливо поморщился Дуэйн.

— Не будет. — вклинился по выделенке Толян. — Начал пить — пей! Недопить хуже чем недоебать. Жень, глянь на это чудо природы! Ты видел когда нибудь индуса, пьющего водку?