Рыбалка в Америке - [6]

Я снял башмаки и одежду. Мужчина не произнес ни слова.

Тело девушки еле заметно плескалось от берега к берегу.

Что еще я мог сделать, если мое собственное тело превратилось в птиц, что расселись на телефонном проводе, растянутом на весь мир и укрытом мягкими облаками.

Я лег с ней рядом.

Было так, словно нескончаемая 59–я секунда превратилась наконец в минуту и от этого немного смутилась.

— Хорошо, — сказала девушка и поцеловала меня в щеку.

Мужчина по–прежнему сидел молча, не двигаясь и не выпуская из себя ни единой эмоции. Я подумал, что он действительно богат и что у него на самом деле 3,859 «роллс–ройсов».

Все кончилось, девушка оделась и ушла вместе с мужчиной. Когда они спускались по лестнице, я наконец услышал его голос.

— Ужинать пойдем к Эрни?

— Не знаю, — сказала девушка. — Рано думать об ужине.

Потом хлопнула дверь. Я оделся и спустился вниз. Тело было легким и расслабленным, как аккомпанемент для авангардной музыкальной пьесы.

Хозяин книжного магазина сидел у прилавка за письменным столом.

— Я вам скажу, что произошло наверху, — сказал он мягким голосом, не имеющим никакого отношения к трехногому ворону на одуванчиковом холме.

— Что? — спросил я.

— Вы сражались в Испании. Вы были молодым коммунистом из Кливленда, Огайо. Она — художницей. Еврейкой из Нью–Йорка, которой казалось, что Гражданская война — это новоорлеанский Марди–Гра[16] разыгранный среди греческих статуй.

Вы познакомились, когда она писала портрет погибшего анархиста. Она попросила вас встать рядом и сделать вид, будто это вы только что его убили. Вы ударили ее по щеке и произнесли слова, которые мне стыдно сейчас повторить.

Вы полюбили друг друга.

Пока вы были на фронте, она прочла «Анатомию меланхолии»[17]и 349 раз нарисовала лимон.

Ваша любовь была скорее духовной. В постели ни вы, ни она ни разу не почувствовали себя миллионерами.

Когда пала Барселона, вы вместе с ней улетели в Англию и сели на пароход до Нью–Йорка. Ваша любовь осталась в Испании. Это был всего–навсего военный роман. И вы, и она любили лишь себя, любивших друг друга на испанской войне. Посреди Атлантики все стало иначе, и с каждым днем вы все больше походили на людей, потерявших друг друга.

Волны Атлантики напоминали мертвых чаек, которые тянули бревна своей артиллерии от одного горизонта к другому.

Корабль воткнулся в Америку, вы расстались, не произнеся ни слова, и с тех пор ни разу друг друга не видели. Недавно мне сказали, что вы до сих пор живете в Филадельфии.

— Значит, это по–вашему произошло наверху? — спросил я.

— Частично, — сказал он. — Да, только частично.

Он достал трубку, набил табаком и поднес спичку.

— Хотите, расскажу, что еще произошло наверху? — спросил он.

— Расскажите.

— Вы пересекли границу Мексики, — сказал он. — На лошади вы въехали в маленький поселок. Люди знали вас и боялись. Они знали, что из пистолета, который висел сейчас у вас на поясе, вы застрелили очень много народу. Поселок был настолько мал, что в нем не нашлось даже священника.

Крестьяне, увидев вас, ушли из поселка. Грубые люди, они не хотели иметь с вами ничего общего. Крестьяне ушли.

Вы стали самым сильным мужчиной в округе.

Вас соблазнила тринадцатилетняя девочка, вы жили с ней в глиняной хижине, не занимаясь ничем, кроме любви.

Это была стройная девушка с длинными черными волосами. Вы занимались любовью стоя, сидя и лежа на грязном полу среди кур и поросят. Стены, пол и даже крыша хижины покрылись вашей спермой и ее секрецией.

Вы спали на полу, подушкой вам служила сперма, а одеялом секреция.

Люди в поселке боялись вас настолько, что ничего не могли сделать.

Через некоторое время она стала ходить по поселку без одежды, и люди сказали, что это нехорошо, а когда вы тоже стали ходить по поселку без одежды и заниматься с ней любовью на спине у лошади в центре зокало, люди испугались и ушли из поселка. Он до сих пор стоит пустой.

Люди не хотят там жить.

Ни вы, ни она не дожили до двадцати лет. В этом не было нужды.

— Вот видите, я знаю, что произошло наверху, — сказал хозяин. Он мягко улыбался. Глаза напоминали шнурки от клавесина.

Я думал о том, что произошло наверху.

— Вы ведь знаете: все, что я рассказал, правда, — сказал он. — Вы видели это своими глазами и чувствовали своей кожей. Дочитывайте книгу и простите, что прервал. Я рад за вас.

Раскрытые страницы книги замелькали все быстрее и быстрее, пока не закрутились быстро, как корабельный винт.

ГОД, КОГДА В ХЭЙМАНСКОМ РУЧЬЕ В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПОЯВИЛАСЬ ФОРЕЛЬ

Нет больше старого пердуна. Хэйманский ручей получил свое имя в память о Чарльзе Хэймане, бедолаге–первооткрывателе страны, в которой из–за нищеты, уродства и беспросветности почти никто не хотел жить. В 1876 году он построил себе хижину на берегу ручья, собиравшего всю воду с бесплодного холма. Позже ручей назвали Хэйманским.

Мистер Хэйман не умел читать и писать, и был уверен, что вполне может обойтись без этих навыков. Мистер Хэйман жил случайными заработками год за годом и из года в год.

Сломалась повозка?

Мистер Хэйман починит.

Сгорел забор?

Мистер Хэйман растащит головешки.

Мистер Хэйман питался перемолотой пшеницей и кормовой капустой. Он покупал пшеницу стофунтовыми мешками и молол ее в ступке пестиком. Он сажал капусту перед своей хижиной и ухаживал за ней, как за благородной орхидеей.