Рыбаки - [4]

Небо совсем просветлело, но мороз ещё не ослабел, и обледенелые одежды промышленников по-прежнему стояли коробом. Молчаливый субъект, немного замешкавшийся у лодки, вышел на берег и, подняв ивовую корзину, лежавшую на песке, направился к рыбной куче. Барский поспешил к нему на помощь с коромыслом в руках. Началась деятельная нагрузка лодки, но рыбы было так много, что вся она не могла поместиться.

-- Придётся ещё раз съездить! -- сказал Барский довольным голосом.

Перспектива возвращаться за рыбой с заимки на тоню не могла иметь ничего привлекательного, но его слишком радовало обилие добычи, чтоб опасаться лишней усталости. Молчаливый субъект, сбросив на дно лодки последнюю груду рыбы, вдруг остановился и опёрся грудью о борт. Лицо его побледнело как у мертвеца, синие губы дрожали, и зубы крепко стискивались, чтобы остановить предательскую дрожь. Глаза молчаливого субъекта были закрыты, так как он стыдился своей слабости и не хотел смотреть в лицо товарищу.

-- Поедем скорей! -- торопливо сказал Барский. -- Хрептовский, садитесь на вёсла, согреетесь!..

Хрептовский, перемогаясь, вошёл в лодку и принялся с ожесточением ворочать вёслами.

Лодка, несмотря на груз, так бойко перебивала течение, что через десять минут уже была на другом берегу против заимки, где просушивающиеся невода были растянуты на длинных двойных вешалках, походя на огромные куски грязно-серой паутины. Было совершенно тихо, только лёгкие поплавки неводов, свободно свешивавшиеся вниз, слабо и мелодично побрякивали, как будто к ним прикасались чьи-то невидимые руки. За рекой, на тоне раздавался плеск вёсел очередного карбаса. Где-то в глубине протока громко и тревожно кикал молодой лебедь, один из последних оставшихся, так как почти все лебеди уже улетели.

Заимка состояла из пяти избушек, сложенных из тонких брёвен, с земляным очагом посредине и широкой дырой над потолком, куда выходил дым. Четырёхугольные дыры окон были затянуты грязными платками, снятыми с головы обитателей. У одной избушки не было даже двери, и вместо неё висела бурая оленья шкура. Это и было обиталище только что приехавших промышленников, но прежде чем войти в свой дом, им нужно было переделать ещё много работы: вытащить и развесить для просушки невод, перетаскать рыбу из лодки в амбар, вычерпать воду, скопившуюся в лодочном днище. Барский, как только лодка опустела, уехал на другой берег за рыбой, а двое других принялись разводить огонь и варить чай.

Через два часа все трое спали мёртвым сном на лавках кругом огня, подостлав под себя оленьи шкуры и кое-какую рухлядь. На очаге тлели огромные суковатые корни, представлявшие ту выгоду, что их можно было не перемещать в течение нескольких часов, не опасаясь, что огонь погаснет. Всё свободное пространство над очагом было завешено мокрой одеждой и обувью, вывороченной наизнанку. Влажные травяные стельки, разложенные на одной из верхних грядок, издавали прелый запах, и время от времени мутная капля с шипением падала на угли, очень близко к тому месту, где стоял котёл с варёной рыбой, прикрытый сковородкой. Рядом с обувью висели ряды вяленой рыбы, которая докапчивалась в дыму, тоже время от времени посылая на угли светлые капли жира, вспыхивавшие языком тонкого и светлого пламени.

---------------------------------------------------------

Источник текста: Богораз В. Г. Колымские рассказы. -- СПб.: Товарищество "Просвещение", 1910. -- С. 97.

Распознание, подготовка текста, современная орфография: Евгений Зеленко, март 2014 г.

Оригинал здесь: Викитека.