Рядом с нами - [38]

1953 г.

СТРИКУЛИСТЫ

Владимир Васильевич Залызин имел обыкновение отправлять краткие, но весьма выразительные телеграммы. Вот, к примеру, одна из них:

"Страдаю за критику. Молнируйте двести".

Рассылал Владимир Васильевич свои телеграммы куда только мог. Пятнадцать раз за последние два года адресовался он только в обком союза работников начальной и средней школ, и небезрезультатно. Много раз президиум обкома «молнировал» ему то двести, то двести пятьдесят рублей; наконец бухгалтер обкома запротестовал, и выдача безвозвратных ссуд прекратилась. И тогда Владимир Васильевич переадресовал свою просьбу в редакцию. Сначала он прислал телеграмму, а потом приехал и сам.

— Учитель математики пятых — седьмых классов Бухоловской школы, — скороговоркой представился Залызин и добавил: — Взываю к газете о помощи.

— А мы безвозвратных ссуд не даем.

— Не даете? — Владимир Васильевич огорченно вздохнул, но тут же спохватился и сказал: — Тогда я буду просить редакцию предать суду директора школы Чубукова. Он мстит мне и хочет снять с работы.

— Вы что, критиковали директора?

— Не директора. Я писал заметку на продавцов сельпо, которые грубят покупателям.

По началу разговора можно было подумать, что директор школы состоит в родственных отношениях с продавцами, но, как выяснилось позже, директор не только не был родственником продавцам, но даже не знал их.

— За что же он мстит вам?

— ?!

Обвинения учителя математики, предъявленные директору школы, были путаными и маловразумительными, поэтому мы посоветовали учителю обратиться в районные организации.

— Разберитесь сначала на месте.

Но Залызин не захотел иметь дело с районными организациями.

— Ни я, — сказал он, — ни товарищ Рогова местным работникам не верим.

— Кто, кто?

— Вы разве не знаете? Товарищ Рогова — моя жена. Она тоже пострадала за критику. Шесть лет назад ее сняли с работы в школе.

— Она что, критиковала Чубукова?

Залызин тяжело вздохнул и разъяснил, что шесть лет назад в школе был директором не Чубуков, а Рассказов.

— Понятно. Значит, ваша жена критиковала Рассказова?

Залызин еще раз тяжело вздохнул и сказал:

— Да не Рассказова. Я же говорил вам: мы с товарищем Роговой написали заметку о продавцах-грубиянах.

— Как, разве эта заметка была написана еще шесть лет назад?

— Да не шесть, а четырнадцать. И вот с тех пор нас подвергают всяческим преследованиям.

И хотя все, о чем говорил Владимир Васильевич, было маловероятным и неправдоподобным, тем не менее факт остается фактом. За эти четырнадцать лет из села Бухолова в различные московские организации супруги-педагоги послали не меньше тысячи писем и телеграмм, и все одного содержания:

"Помогите. Страдаем за критику".

Но супруги страдали не за критику, а за свое собственное невежество. Несчастье супругов состояло в том, что и Залызин и Рогова были очень плохими педагогами. Ни он, ни она не знали как следует своего предмета. Ни тот, ни другой не могли объяснить классу урока и день за днем главу за главой механически читали вслух учебник.

Само собой разумеется, так продолжаться долго не могло. Роговой и Залыгину делались предупреждения. Но вместо того, чтобы учиться, повышать свои знания, супруги после каждого предупреждения начинали наводнять Москву паническими телеграммами:

"Помогите. Страдаем за критику".

Сейчас даже трудно подсчитать, сколько человек за последние четырнадцать лет занималось расследованием рогово-залызинских телеграмм и заявлений. Одни говорят — двести, другие — триста. И, несмотря на то, что эти заявления были одно нелепее другого, супруги продолжали строчить их в надежде, что, авось, какое-нибудь да и выручит.

Как ни странно, а «авось» выручало. Всякий раз среди очередных обследователей, приезжавших в Бухолово, находился один сердобольный, который становился на сторону супругов, и не потому, что он считал супругов людьми, невинно пострадавшими, а просто так, из жалости.

Безнаказанность только поощряла кляузников, и они стали применять самые разнообразные способы почтово-телеграфного вымогательства. Формула "Страдаю за критику. Молнируйте двести" использовалась уже в самых различных вариациях, например: "Страдаю за критику. Отпустите четыре пары валенок"; или: "Страдаю за критику. Дайте лошадь перевезти сено".

И им давали. Попробуй откажи таким, они сейчас же состряпают на тебя жалобу. А там начнут ездить инспектора, обследовательские комиссии.

Бухоловские колхозники пренебрежительно называют Рогову и Залыгина стрикулистами. Прежде стрикулисты ябедничали сами, а сейчас они приучают к этому и своих детей.

Неле Залыгиной всего девять лет, а она уже в курсе всех кляузных дел своих родителей, и это не случайно. Неля размножает на листах из школьной тетради мамины и папины пасквили и носит их на почту. Володе Залызину двенадцать лет, и в этом году Володя уже сдал на почту три собственных пасквиля: один — на пионервожатого и два — на классного руководителя. Инна — самая старшая из детей Залыгиных, и мама считает ее самой способной. И только потому, что Инна отправляет свои жалобы не только заказными письмами, но и по телеграфу.

"Страдаю за критику. Прошу поставить пять по алгебре".