Рябиновая ветка - [6]

Но смутное чувство недовольства собой беспокоило доктора. Ему казалось, что Юрасов иногда проявляет излишнюю самоуверенность в колхозных делах и, занятый собственными мыслями о хозяйстве, не замечает интересных предложений колхозников и, как сегодня, отбрасывает их. А он из какой-то ложной деликатности не позволяет себе вмешаться, поправить Юрасова.

Дверь избы отворилась, и бригадир сказал:

— Пожалуйте кушать, доктор.

Юрасов уже сидел за столом. Посредине стола стояли две большие алюминиевые чашки, полные до краев пшенной кашей.

— Это слону на завтрак, — пошутил доктор.

— Кушайте. Больше ничего нет. К обеду нашему вы опоздали.

Юрасов быстро съел кашу, выпил стакан чаю и поднялся.

— Подите сюда, Юрасов, — позвал доктор. — Вы зачем меня по станам повезли? Показать, что почти ничего не сделали? Зачем же я тратил два дня на план оборудования станов, проводил курсы поварих? Ведь у вас везде пшеном кормят, поварих вы на другие работы послали. Обеденной посуды на станах не хватает, умывальников нет, грязно.

Юрасов, смущенно покраснев, слушал доктора.

— Не углядишь за всем, Юрий Николаевич.

— Сказки вы рассказывать мастер, о больших делах мечтаете, а денег на умывальники жалеете. Смотрите, если эпидемии будут, по-другому с вами заговорю.

Юрасов чувствовал себя неловко. Подошел Окунев и что-то сказал ему.

— Вы отдохните, Юрий Николаевич, — сказал Юрасов, — а я схожу с бригадиром, посмотрю, что у него делается. Кажется, дела идут плоховато.

— Дождь еще сильный.

— Разве его переждешь…

Юрасов ушел с бригадиром. Вернулись они часа через два.

— Так вот и действуй… — говорил Юрасов, входя в избу. — Людей я тебе завтра пришлю. Смотри лучше за работой тракторов. Ручного сева не допускай. На этом урожай потеряешь.

Он повернулся к доктору.

— Можно и домой ехать.

Тот же лодочник перевез их на другой берег. Начало темнеть. Моросил мелкий холодный дождь. На дорогу им дали брезентовые плащи с высокими капюшонами. Лошадь медленно шагала по скользкой дороге, полной мутной воды.

От мерного покачивания брички доктор начал было дремать, как вдруг очнулся от голоса Юрасова.

— Спросить вас хочу, Юрий Николаевич. Только никому о нашем разговоре не рассказывайте. Хорошо?

— Кому же я могу рассказать?

— Скажите: может ли городская образованная девушка полюбить простого колхозника?

— Ну, любовь с образовательным цензом не считается, — ответил с улыбкой доктор.

— Значит, может?

— На такой вопрос сразу ответить невозможно. Это, изволите видеть, зависит от многих очень существенных обстоятельств.

Юрасов тяжело вздохнул.

— Ну, говорите прямо, что случилось? — предложил доктор, сбрасывая капюшон, чтобы видеть лицо Юрасова.

— Ладно, — с решимостью сказал Юрасов. — Только вы свое обещание помните.

— Говори, говори.

— Ну, не сейчас вот, а когда-нибудь может меня Ольга Михайловна полюбить?

— А, вот кто городская девушка и рядовой колхозник! — произнес нараспев Татаринцев, еще не зная, что ответить.

В первую минуту ему стало больно от этого внезапного признания Юрасова. Ведь и он не раз задавал себе подобный вопрос: может ли его когда-нибудь полюбить Песковская и может ли быть у них счастливый брак?

— Я вам на это ответить не смогу, — медленно сказал он. — Вы Ольгу Михайловну спросите.

— Разве можно? Я об этом и думать боюсь.

— И давно вы заметили, что… — доктор с трудом произнес последние слова, — любите ее.

— Не знаю. Я ведь только у вас ее вижу. Тянет меня к ней. Раньше я в больницу часто ходил, а теперь перестал. Я ее и словом боюсь обидеть. А меня в селе девчата храбрым парнем считают. Дорога она мне…

— Если вы ее так любите, надо с ней объясниться.

— Нет, что вы! Ей другой человек нужен. Она с высшим образованием, а у меня даже низшее не закончено.

— Это дело нехитрое. Вас в два года можно в университет подготовить. Ум у вас цепкий, цельный, хороший, всякой дрянью не напичкан. Моего Радищева прочли?

— Прочел. Я, Юрий Николаевич, хочу ее поближе узнать. Вот теперь лето наступает, сенокос будет, уборка. Она колхозную жизнь увидит, может, полюбит ее. Сейчас она еще от города отвыкнуть не может.

— А вы, значит, о ней кое-что знаете. Она городская девушка из интеллигентной семьи. В деревне живет только полгода, и, конечно, ей сейчас тут трудно.

— Ну, а если она согласится, что ее родители скажут?

— Что они скажут, трудно ответить.

— А вы свою дочь могли бы за меня отдать?

— Вам, Степан Трофимович, учиться много и серьезно надо. А вы, изволите видеть, занимаетесь от случая к случаю. Знаю, что хотите сказать: в колхозе надо работать. Хорошо. Правильно! Но не жалейте себя. Ночью занимайтесь, гуляйте меньше. Без жертв ничего не дается. Почитайте биографии большевиков — увидите, как они знания получали. Вопросами образования они никогда не пренебрегали, работали в подполье и все время учились. Вот если бы я видел, что вы так занимаетесь и что моя дочь в этом вам помочь может, — отдал бы ее за вас…

— Эх, Юрий Николаевич! — воскликнул с силой Юрасов и хлопнул себя по шее. — Я каждое воскресенье, как увижу Ольгу Михайловну, вас, новым человеком ухожу. Прямо земля у меня под ногами танцует. И никакие дела тогда не страшат. Все легким кажется. И целую неделю потом о следующем воскресенье думаю.