Рябиновая ночь - [73]
— Я сейчас тебе поесть сгоношу, — засуетилась Елена Николаевна.
— Есть я, мама, не хочу. Стакан молока выпила бы.
Елена Николаевна из подполья достала крынку прохладного молока и налила в чашку.
— Папа-то где?
— Да где ему быть-то, на стоянке. Технику к сенокосу ладит. Сушь какая стоит. Не перепадет дождик на межень, без кормов и хлеба будем.
— А где мой мотоцикл?
— Под навесом стоит. На что он тебе?
— На поля хочу посмотреть.
— Какая нужда тебя гонит? Или не успеется? Погляди на себя, краше в гроб кладут.
— Ничего, я потихоньку. Пусть больничный дух обдует.
— И куда это вы с отцом все бежите? Или домовой вас не любит? — обиделась Елена Николаевна.
— Не сердись, мама, я только взгляну на хлеб, и назад.
— Смотри не сляг опять. Надень хоть кофтенку вязану.
На полевом стане никого не было. Черемуха возле домика тетушки Долгор отцвела и среди буйной листвы проглядывали мелкие зеленые ягоды. В ограде небольшими пучками росла лебеда, пахло полынью. Стояла непривычная тишина.
Анна прошла к полю, походила по меже, потрогала густую зелень хлебов. Хлеба кустились. После боронования и авиахимпрополки они были чистыми. Анна покосилась на палящее солнце и поехала на пары, где на черном квадрате виднелись два трактора.
Первым Анну увидел Петька. Он остановил трактор, сдвинул на затылок кепку со сломанным козырьком и, хлопая сапогами, торопливо пошел навстречу. За весну он загорел, раздался в плечах.
— Петя, родной, здравствуй, — протянула руку Анна.
— Здорово, — Петька сдержанно пожал ее руку.
— Сорняк пошел? — Анна кивнула на поля.
— Но-о-о.
— Горюшко ты мое, все нокаешь?
— Но-о-о, — протянул Петька.
— Ах ты горемычный, — засмеялась Анна.
Петька стоял немного смущенный, ему мешали длинные руки, и он не знал, куда их приспособить. Наконец догадался, сунул их в карманы, достал папиросы и стал закуривать.
— Петя, да ты ли это? Куришь? — удивилась Анна.
— Но-о-о.
— А мать-то спросил?
— Что ее спрашивать? — с напускной грубоватостью ответил Петька и покраснел.
— Да она нас обоих высечет.
— А я дома-то не курю, — по-детски признался Петька.
Анна хотела шумнуть, но взглянула на его большие в ссадинах, пропитанные соляркой руки, в которых он держал папиросу с синеватым дымком, осеклась. Перед ней стоял тракторист, не раз отведавший степных обжигающих ветров.
— Беда мне с тобой, Петруша.
— Ты только мамке не говори, — помявшись, попросил Петька.
— А то что?..
— Ты знаешь, какая она… В слезы пустится.
— Ладно. Только если увижу с рюмкой, сама выпорю. И из отряда с позором прогоню.
— Нужно мне это зелье.
— И хорошо.
А по полю бежала Дина. На ходу сдернула косынку, волосы бились за спиной.
— Аннушка, наконец-то…
Дина заключила Анну в объятия, потом отступила на шаг, скользнула по ней взглядом.
— Оклемалась?
— Вроде ничего. Вы-то как тут живете?
— Нашла о чем спрашивать, — горестно вздохнула Дина и плутовато покосилась на Петьку.
— Что, мир не берет?
— Да я, Аннушка, совсем одичала, скоро кусаться начну. Это же не Петька, а кара божья. За неделю из него и двух слов не вытянешь. Спрашиваю: «Петруша, милый, ты разговаривать умеешь?» Он мне: «Но-о-о». — «Так изреки хоть что-нибудь. Или я тебе опротивела?» Он хлопает глазами: «Но-о-о, пошто?»
Петька ковырял носком сапога землю и добродушно посмеивался.
— Вчера приезжает Нина Васильевна и спрашивает меня: «Дина, скоро управитесь с парами?» А я ей: «Но-о-о». Точь-в-точь, как Петька. «Дня за четыре закончите?» Я ей опять: «Но-о-о». Нина Васильевна посмотрела на меня, как на блаженную и говорит: «Вас с Петрухой только в степи и держать». И такая меня обида взяла, впору хоть плачь! И за что страдаю! А ведь выйдет за него какая-нибудь дура, будет сопли на кулак мотать.
— Но-о-о. Нужны вы мне.
— Смотри, голосок прорезался, — притворно удивилась Дина. — Петруша, дай я тебя чмокну.
— Да ну тебя, — отвернулся Петька.
— А ты не нукай на старших. Так вот выйдет за него какая-нибудь дура, — продолжала Дина. — Представь, Аннушка, проходит год, другой, а она от него и трех слов не слышала. Наконец кончилось терпение, и она взмолилась: «Петруша, милый, поговори со мной. А то я уж речь-то человеческую забывать стала». А он ей в ответ: «Но-о-о. Што говорить-то? Так все понятно». — Плачет жена: «Злодей этакий, ты хоть любишь меня?» — «Но-о-о». — «Ирод. Заел мою жизнь. Уйду я от тебя». — «Но-о-о. Уходи. А то много разговаривать стала».
Дина так представила этот мнимый Петькин разговор с женой, что Анна от смеха схватилась за живот.
— Уходи с моих глаз, Петька, а то я за себя не ручаюсь.
Петр выплюнул папиросу, пожал плечами, мол, что с вас возьмешь, сунул руки в карманы и пошел к трактору. Анна проводила его взглядом и, все еще посмеиваясь, сказала:
— Аграфене хоть с сыном повезло.
— Недавно какой-то мужчина приезжал. Видный такой, с сединой. Неделю у нее жил. Из геологов он. Раньше все в наших местах что-то искал. Так Аграфена в праздничном платье ходила коров доить.
— Экая невидаль, мужик к бабе зашел.
— Да люди говорят, Петькин отец это.
— Ты только послушай, у нас наговорят.
— А от кого она посылки да переводы из Читы получает?
— Спроси у нее, если уж так тебе любопытно.
Книга рассказывает о сибирской тайге. В центре повествования— охотница-эвенка Авдо, чувствующая себя в тайге как дома. Фоном служит рассказ о путешествиях автора по тайге, промысловой охоте, природе. Достоверность рассказа подкреплена тем, что сам автор вырос в далеком эвенкийском селе в семье потомственного охотника.Книга всей своей сутью призывает к сохранению богатств тайги, бережному отношению к ней.
Роман является итогом многолетних раздумий читинского писателя Николая Кузакова о творческой, созидательной силе революции в Забайкалье. Действие произведения охватывает время от становления там Советской власти до наших дней.Судьбы героев переплетаются в остросюжетном повествовании. Круто меняется жизнь всего эвенкийского народа, а значит, и юной шаманки Ятоки. И когда начинается Великая Отечественная война, русские и эвенки в одном строю защищают Отечество.Умение увидеть и показать за судьбами своих героев судьбу народную отличает прозу писателя.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.