Рябиновая ночь - [35]
— Вот горюшко-то мое, — вздохнула Елена Николаевна.
— Спи, Елена, не майся, — более ласково проговорил Матвей Иванович. — На фронте, бывало, в такую кутерьму попадешь, не дай бог к ночи вспомнить. Все горит, все грохочет, небо черней тучи. Куда ни сунешься, на тебя смерть глазеет. Ну, думаешь, из этого ада одна дорога — чаевать на тот свет к старикам. А оно, глядишь, смерть-то и пронесло стороной. А тут не война, все обойдется. Поломала Анна дом, это дело не мудреное, а вот новый не вдруг срубишь: то бревна горбятся — не подходят, то фундамент просел — сруб повело. И ребенка нечего бояться. Ты чужого-то берешь, вся в лице переменишься, будто на тебя молодым ветром дыхнет. А неужто родному рада не будешь?
— Да я разве супротив ребенка? Только было бы все как у людей.
— И у людей всяко бывало. Ни одна девка без славы не выросла. А уж что говорить про разведенных баб да про вдов? Или ты забыла, как тебя отец под замком от меня держал?
Отец Елены Николаевны, был справный казак, верой и правдой служил Семенову. И только когда деваться было некуда, перешел к красным. Поэтому и ненавидел он Огневых, а Огневы его. А когда узнал, что его Ленка любовь крутит с Матвеем, люто отходил ее супонью, увез на заимку и посадил под замок в зимовье. Но братья Огневы ночью выломали дверь и украли девушку. Отец проклял дочь и отрекся от нее. Да только у Елены с Матвеем от этого любовь крепче стала.
— Как же нам этой беды избежать? — вздохнула Елена Николаевна.
А слухи продолжали ползти из проулка в проулок, из дома в дом. И не знала о них только Анна. Как умела, берегла от людских глаз радость, что Алексей ее любит. Ночами, прижавшись щекой к подушке, перебирала в памяти подробности встречи с Алексеем в рябиновую ночь.
В Сенную падь Анна приехала первой, заглушила мотоцикл и присела под березкой. Горные луга, на которых кучились островки берез и лиственниц, с двух сторон охраняли хребты. Часть лугов была выкошена. А там, где еще не прошли косари, ярко пестрели цветы. С хрустальным звоном бежал ручей по густой траве.
Анна нетерпеливо посматривала на дорогу, которая виднелась в редколесье сбежавших с покоти сосен. От деревьев на луг падали длинные тени. Было солнечно, но где-то за хребтом громыхало. «А вдруг не приедет Алеша?» Набежал ветерок. На березе тревожно затрепетали листья. Приминая траву, по лугу прокатилась волна. «Нет, приедет». Анне казалось, что время остановилось. А громовые раскаты приближались и становились все сильней и сильней.
Рядом с Анной на тонкой ножке покачивался белый цветок. Анна сорвала его. «Ветреница. Какое странное название». И вдруг ей стало стыдно, что она — замужняя женщина — примчалась в эту глушь на свидание. «Хороша, ничего не скажешь. Что потом Алеша обо мне думать будет?..» Анна встала, чтобы поскорее убраться отсюда.
В это время из-за леса вынырнул на мотоцикле Алексей. Подъехал к Анне, заглушил мотор.
— Заждалась?
Несколько секунд они молча глядели друг на друга. Потом Анна рванулась к Алексею. Он целовал ее, что-то говорил, но она ничего не слышала. Вдруг над самой головой с оглушительным треском прогремел гром. Земля вздрогнула. Зашумел лес. И тотчас сыпанул крупный холодный дождь.
Алексей схватил Анну за руку, и они бросились к балагану сенокосчиков, который стоял на закрайке березового колка. В балагане было полутемно, душисто пахло сеном. Анна упала на сено, убрала со лба мокрые волосы. Алексей склонился над ней: «Аннушка, цветок ты мой полынный…»
Анна вспоминала каждое слово Алексея. Она даже слышала его интонации. И вновь, уже в который раз, переживала радость этой встречи. Казалось, годы не могли погасить ее…
Сегодня Анна, Арсалан, Ананий, Пронька и Маруф Игнатьевич с раннего утра в поле. В колхоз поступило два разбрасывателя, вот и обкатывали их, настраивали, только к полудню управились.
Проснулась и задышала земля, запарила на солнцепеках бесцветным пляшущим огнем. Но это было еще робкое пробуждение жизни. Приходила ночь, лужи покрывались тонкой коркой льда, цепенела земля.
— Теперь дело за теплом, — радовалась Анна.
— Прилетели бы чайки, а весна будет, — обнадежил Маруф Игнатьевич.
Он вскипятил чай, все сели за стол.
— Пейте, мужчинки, — разлила в кружки чай Анна. — Сегодня вы обед заслужили.
— Добрая хозяйка и по чарке бы налила. — Ананий посмотрел на Анну.
— Будет и чарка, но только в праздник, когда урожай соберем.
— Анна, ты в своем ли уме? — тряхнул рыжей головой Пронька. — Да к тому времени я ноги протяну.
— Ничего, Прокопий Ефимович, выживешь.
— У нас после войны в селе жил Ганька Коршун, — Арсалан, не торопясь прихлебывал чай и рассказывал: — Такой пьяница и бездельник, какого и свет не видывал. Был он как-то в степи, заехал к нам. Накормила его бабушка Дулма. И потянуло Ганьку на дармовые харчи. Выпьет с дружками, а закусывать к бабушке идет. Совсем всякий стыд потерял. Надоел, как старая ворона. Кончилось терпение у бабушки. А Ганька опять заявился да к обеду приурочил. Заходит в юрту, руку к груди прикладывает и говорит:
— Сайн байна, Дулма, эхэ.
Бабушка отвечает ему:
— Мэндэ, тала, вчера была, сегодня опять пришла. Чай варить — дрова нету, мясо варить долго будет. Свой табак кури да так вали.
Книга рассказывает о сибирской тайге. В центре повествования— охотница-эвенка Авдо, чувствующая себя в тайге как дома. Фоном служит рассказ о путешествиях автора по тайге, промысловой охоте, природе. Достоверность рассказа подкреплена тем, что сам автор вырос в далеком эвенкийском селе в семье потомственного охотника.Книга всей своей сутью призывает к сохранению богатств тайги, бережному отношению к ней.
Роман является итогом многолетних раздумий читинского писателя Николая Кузакова о творческой, созидательной силе революции в Забайкалье. Действие произведения охватывает время от становления там Советской власти до наших дней.Судьбы героев переплетаются в остросюжетном повествовании. Круто меняется жизнь всего эвенкийского народа, а значит, и юной шаманки Ятоки. И когда начинается Великая Отечественная война, русские и эвенки в одном строю защищают Отечество.Умение увидеть и показать за судьбами своих героев судьбу народную отличает прозу писателя.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.