Рябиновая ночь - [125]

— Как здоровье, Батомунко ахай? — здороваясь, спросил Алексей.

— Ничего, скриплю помаленьку.

— А кто же с овцами-то там? — кивнул Алексей в сторону озера, за которым паслась отара.

— Максимка. Сегодня воскресенье, не учится.

— Уборку-то хлеба скоро закончите? — спросил один из чабанов.

— К концу дело идет.

— Скорей кончайте. Овец на полях жировать надо.

— Что старики-то о зиме говорят? — присаживаясь на завалинку, поинтересовался Алексей.

— Толкуют, рано холода будут.

— А у нас когда холодов-то не было? — хмыкнул Арсалан.

На дороге показалось несколько легковых автомашин. Следом за ними тянулся серый пыльный шлейф. Машины подъехали с восхода солнца и остановились у сэргэ. Из первой вышли Дашибал и Маруф Игнатьевич, из второй — тетушка Долгор и Елена Николаевна. Из третьей показались Олег и два парня из отряда Федора. Батомунко, Чимит, Алексей и Арсалан пошли встречать гостей.

— Далеко ли путь держите? — поздоровавшись со всеми за руку, спросил Батомунко.

— Не здесь ли проходит дорога к самой высокой горе в нашей степи Хан-уле? — спросил Дашибал.

— Это та самая дорога, Мунхэ. Кого потеряли? Кого ищете?

— Не проходили ли здесь два белых быка? Отбились от стада. Без солнца нет степи, без белых быков стада.

— Быки не проходили. Однако белая лошадь с черной гривой резвилась на заре у озера.

— Так это наша лошадь.

— Давно ли ищете? Не утомились ли в дороге? Не отдохнуть ли вам у нас?

— Много дней, много ночей в дороге. Притомились.

— Тогда просим вас в дом. Дорогими гостями будете.

Хозяева вошли в дом, следом за ними и гости. Как только Дашибал переступил порог, Олег подал ему ходак[21] — синюю широкую ленту, на которой лежала плитка чаю, на ней стояла бутылка вина.

Дашибал ходак держал на вытянутых руках. Он должен бы с ним пройти в передний угол и положить ходак на столик. Как только Дашибал сделал шаг, Арсалан спросил:

— Это не тебя ли зовут Мунхэ? Не ты ли лучший табунщик в нашей степи?

Дашибал остановился. Только после ответа он имел право сделать второй шаг.

— Это меня зовут Мунхэ. Это мой табун с утра до ночи степь меряет.

Дашибал сделал шаг.

— А не твой ли дядя ехал в гости и уснул на телеге, а его коней волки съели?

На лицах присутствующих появилась улыбка. Все ждали, как выкрутится Дашибал.

— Нет, это был не мой дядя. А не твой ли дед, Арсалан, свою пеструю корову за марала признал и глаз ей стрелой выбил?

— Потом она ходила и все на заборы натыкалась?

— Вот, вот.

— Нет, это был не мой дед, — усмехнулся Арсалан. — А это не твой ли брат от реки а сопку за водой ходил?

— Это-был сосед. А не ты ли, Арсалан, тарбагана за медведя принял, потом неделю животом маялся?

Гости и хозяева смеялись от души. А Дашибал, отвечая на вопросы, наконец достиг заветного места, положил на столик ходак и с победоносным видом посмотрел на всех: сватовство состоялось.

Тетушка Долгор и Елена Николаевна накрыли столы: для мужчин отдельно и для женщин отдельно. Дашибал налил в рюмки водки и поднял свою.

— Пусть этот дом никогда не знает печали.

Выпили по рюмке. Дашибал начал одаривать подарками хозяев и гостей, которые приехали не с ним. Очередь дошла до Арсалана. Дашибал положил на руки белую рубашку воротником от себя и протянул Арсалану.

— Прошу, Арсалан, принять от нас скромный подарок.

Арсалан не слышал Дашибала. Он разговаривал с Маруфом Игнатьевичем.

— Борис не собирается вернуться в село?

— Пока нет. А там не знаю, жизнь-то, она круглая.

Наконец Арсалан обратил внимание на Дашибала.

— Что это такое, Мунхэ ахай?

— Подарок тебе. Прошу принять его.

— По какому же поводу ты подарками гостей одариваешь?

— В этом доме мы невесту высватали. Такой девушки ты еще не видывал. И красивая и стройная. А поглядел бы ты на нее в работе: дикого коня заседлает, на тракторе поедет, комбайн поведет.

— Почему же ты подарки даришь?

— Жених сватом меня избрал. Каждый мужчина должен уметь в седле сидеть, луком владеть, с врагами сражаться, а в новой юрте доверяют зажечь очаг только самому уважаемому человеку.

— Я с великой честью, Мунхэ ахай, приму из твоих рук подарок.

Арсалан, протянув правую руку, принял рубашку и развернул ее воротником к себе, что значило, что вещь теперь принадлежит ему.

Гости еще выпили, закусили. Дашибал с Батомунко назначили день свадьбы, обговорили, какое приданое будет у невесты, и сваты засобирались.

— Посидели бы еще, — уговаривала Чимит.

— Спасибо, — отказывалась тетушка Долгор. — На полевом стане одна Груня осталась. Не управится, однако. Ехать надо.

Поехал и Алексей. У него тоже не было времени долго засиживаться. Из головы не выходила Анна. После отъезда Кати он находился будто в каком-то оцепенении. Известие Аюши Базароновича точно разбудило его, и Алексея с новой силой потянуло к Анне.

С каждым днем на полях отряда хлеба оставалось меньше и меньше, но убирать его становилось трудней. Люди за полтора месяца устали, а тут и холода подкрались. По утрам лужи схватывало льдом. Твердела земля.

На зорях уже не будили тишину своим криком журавли и гуси: они улетели на юг. Теперь на овсяные поля из заречных хребтов прилетали кормиться стайки косачей. На каменистых увалах табунились степные рябчики.