Рябиновая ночь - [126]

Все ждали того дня, когда завершится уборка. И этот день пришел, пришел так же буднично и просто, как и любой другой день. В полдень на полевом стане появились один за другим комбайны. Тетушка Долгор вышла из кухни, глянула на солнце, потом на часы.

— Однако все сегодня время перепутали. До обеда еще два часа.

— Все, тетушка Долгор, отстрелялись, — за всех ответил Ананий. — Дома обедать будем.

— Куда же я теперь варево-то дену? — сокрушалась тетушка Долгор. — Вот непутевые, хоть бы поели напоследок-то.

Комбайнеры собирали свои пожитки и несли в кабины. Анна ходила радостная, счастливая, но нет-нет да и бросала грустный взгляд на опустевшее поле: и все-таки было жалко с ним расставаться.

— Что, Анна Матвеевна, домой двинем? — подошел Ананий.

— Не терпится?

— Небось заторопишься. Почти месяц порог дома не переступали.

Подошел Пронька.

— Что, Ананий, списывает нас Анна?

— Сколько лет я тебя воспитываю, Пронька, и никакого прока. Пока хоть одна женщина в этом мире есть, мы с тобой нужны будем. Правильно я говорю, Аннушка?

— Ох, Ананий, погубят когда-нибудь твою чубатую голову женщины.

— За женщин я готов потерять ее хоть сейчас. И напишут тогда на моей надгробной плите: «Здесь покоится прах незабвенного Анания Трухина. Его любили женщины и дети».

— Ты, женский угодник, — смеялась Анна. — Зови всех в палисадник, флаг спускать будем.

Когда опустили флаг, Ананий прикрепил его над кабиной Анны.

— Как же без знамени-то в селе появиться?

— Тетушка Долгор, за вами я пришлю машину, — сказала Анна.

И вот комбайн Анны, покачиваясь, вышел на полевую дорогу, следом за ним выстроилось еще пятнадцать, и мощный рокот моторов покатился над степью.

Тетушка Долгор и Маруф Игнатьевич смотрели вслед уходящим машинам. Когда комбайны скрылись за холмом и затих гул моторов, набежал ветерок, качнул дверь общежития, кем-то оставленную впопыхах открытой. Она жалобно проскрипела, точно всхлипнула.

— Вот и опустел наш дом, — вздохнула тетушка Долгор.

— Ничего. Пришла бы весна, а птицы прилетят.

— Это так. Однако манатки собирать надо.

А комбайны уже вошли в село. От гула моторов вздрагивали стекла в окнах домов. Женщины и ребятишки выбегали на улицу. А комбайны шли и шли. На переднем развевался флаг. На многих, как боевые ордена, алели вымпелы и звездочки. Комбайны по Набережной улице прошли до конца села, затем выехали на центральную улицу и свернули к мастерским.

В этот же день приехали комбайны и из звеньев. И сразу же в селе стало многолюдно и шумно.

Вечером к Огневым зашел Иван Иванович. Анна была одна. Иван Иванович, не раздеваясь, сел у порога.

— Проститься к тебе пришел.

— Далеко собрался?

— Еду в Зареченск инженером в «Сельхозтехнику». Не мог не зайти.

Иван Иванович теребил поля шляпы.

— Может, вместе поедем? — Иван Иванович выжидательно посмотрел на Анну. Был он какой-то жалкий, беспомощный.

— Поезжай, Ваня. Только водку брось пить. Встретишь там человека и еще жить да радоваться будешь.

— Какие вы все жестокие.

— Со мной жизнь тоже не очень-то ласково обходится.

Иван Иванович встал.

— Прощай, Анна.

— Счастливо, Ваня.

Иван Иванович вышел. Анна в окно смотрела ему вслед, пока он не скрылся, а потом в задумчивости заходила по комнате.

На другой день в двенадцать часов все хлеборобы собрались во Дворце культуры. Зал многоголосо гудел. Анна с Даримой сидели в третьем ряду.

— А что твоего Князя не видно? — спросила Анна.

— Где-то здесь.

— Не обижает он тебя?

— Что ты, Аннушка… Он такой ласковый.

Позади послышался голос Анания.

— Как урожай, Игнат Романович?

— Особо похвалиться нечем.

— А у тебя, Миха?

— А что у меня? У меня, как у всех.

— Пронькиному-то петуху поклевать раз хватит?

— До чего же ты зловредный человек, Ананий, — рассердился Михаил Комогорцев.

Анна слушала перебранку звеньевых с Ананием, а сама с волнением посматривала на сцену. И вот на ней появились Аюша Базаронович и Алексей. Анна глянула на Алексея, и у нее зарделись щеки: Алексей был в ее кремовой рубашке. Значит, не забыл он той ночи в сосновом бору.

Аюша Базаронович сел за стол, а Алексей прошел к трибуне, окинул взглядом сидящих.

— Я же говорил вам, товарищи, на первом собрании, что с таким народом мы Алханайские горы столкнем. Горы мы с вами еще не столкнули, но кое-что сделали. Отряд Огневой получил пшеницы по двадцать четыре центнера с гектара и по четырнадцать центнеров овса. Когда мы повезли навоз на поля, кое-кто нам вслед усмехался: Отрогов в ученые метит, а сам без дедовского метода ни на шаг. А мы этот дедовский метод соединили с безотвальной обработкой почвы. Оно вроде и ничего получилось. Ну как, верно я говорю? А будет еще лучше!

Правда, звеньям похвалиться нечем. Больше восьми центнеров зерна с гектара никто не получил. Это еще раз говорит о том, что думать нам надо, как хозяйствовать на земле.

На будущий год полностью переходим на безотвальную обработку почвы. Технику мы уже закупили. Ну, а об удобрении полей надо подумать звеньевым. Два дня отдыху — и всем на вывозку перегноя. Пары у нас удобрены. Под овсы надо успеть за осень внести перегной навозовносителями, чтобы спровоцировать сорняки. Работать придется не меньше, чем на уборке. Но другого выхода нет, если хотите получить добрый урожай.