Рябиновая ночь - [116]

— Да Ананий разве даст спокойно людям поесть?

После обеда все собрались на пустыре у комбайнов. Аюша Базаронович приехал подвести итоги за пятидневку. Из окон автобуса выглядывали пионеры. Аюша Базаронович протер очки, водрузил их на нос, окинул взглядом механизаторов.

— По уборке урожая наш колхоз идет вторым в районе. В вашем отряде хлеб созрел поздней, из-за этого вы и отстаете немного. Из звеньев первое место занимает звено Игната Романовича. Оно уже уложило в валки семьдесят процентов и подобрало около пятидесяти. Вчера первому звену вручено переходящее Красное знамя колхоза.

А вот результаты по вашему отряду. Первое место по подборке валков присуждено Ананию Трухину.

Из автобуса высыпали пионеры. Две девочки несли венок из колосьев. Ананий наклонился, девочки надели ему на шею венок.

— Поздравляю. — Аюша Базаронович пожал руку Ананию и вручил ему красный вымпел.

— Спасибо. Не забудьте привезти мне венок и в конце следующей недели.

— У меня память хорошая.

Венками и красными вымпелами были награждены Дарима и шофер Александр Александрович Тюкавкин. Ананий с еле заметной улыбкой посматривал на них. Весь вид его говорил: «Венки так венки. Если нужно будет, мы и от ордена не откажемся».

Таким уж был, Ананий без зависти и больного самолюбия, любил жизнь, а жизнь любила его. И работал он играючи, с шуткой да прибауткой, потому-то и спорилось у него все в руках. Женщины, глядя на его кудри и могучие плечи, испытывали внутреннюю тревогу и невольно тянулись к нему. Мужчины уважали Анания за силу и бесшабашность.

— Товарищи, мы подвели итоги соревнования и среди поваров, — продолжал Аюша Базаронович, — первое место присуждено тетушке Долгор и Груне.

Это сообщение встретили с большой радостью, только тетушка Долгор и Груня были немного смущены. На них пионеры надели венки, и тетушке Долгор вручили красный вымпел.

После чествования передовиков Аюша Базаронович и Анна пошли на поле проверить качество уборки. Здесь к ним подошел Маруф Игнатьевич.

— Я к вам по делу. Через день-два задождит. Надо бы на подборку все комбайны пустить.

Анна бросила взгляд на безоблачное небо.

— Откуда это вы взяли, Маруф Игнатьевич, не с богом ли разговаривали?

— Я сегодня утром звонил в Читу, в бюро погоды, — сказал Аюша Базаронович. — На этой неделе дождей не ожидается.

— В Чите, может, и не будет дождей, а у нас непременно пойдут, и скоро. — Маруф Игнатьевич посмотрел в верховья Онона. — С Монголии нагрянут.

— С чего вы взяли все-таки? — спросила Анна.

— Я перед обедом к Старому Онону ездил, ерник на метлы ломал. Змеи из низины на скалы валом ползут. Значит, Онон прибывать начнет, низкие места затопит. А с чего ему прибывать? С дождей.

— А куда же змеи вчера ползли? — поинтересовался Аюша Базаронович.

— Больше к Онону. Они там на лужайках-то кормятся. А сегодня все оттуда удирают.

— А не обманут ваши змеи?

— Да не обманывали, паря. Раньше старики завсегда в сенокос по ним погоду узнавали. Да оно, если лишний хлеб подберем, большой беды не будет. А если валки угодят под дождь, можем много зерна погубить.

— И то правда. Придется завтра, Анна Матвеевна, все комбайны пускать на подборку, — согласился Аюша Базаронович.

— Машин не хватит.

— Я пришлю вам дополнительные машины.

— Хорошо.

Анна подошла к комбайну. Там ее поджидала Дарима.

— Ты слышала, Анна? Катя от Алексея Петровича уехала.

— Не болтай лишнего.

— Честное слово.

— Может, она к родителям поехала, в гости.

— Нет, совсем. Все вещи и мебель в контейнера погрузила. И все тебя обвиняют.

— Пусть обвиняют…

— А еще говорят, Катя на вас в райком нажаловалась. Алексея Петровича вызывали, хотят с председателей снять.

— Не мели чушь-то.

— Я же не сама выдумала, в деревне так болтают.

Анна завела комбайн и выехала в поле. Безоблачное небо сияло голубизной, голубели и дали. Над полями поднималось золотистое марево, крупные колосья с дарами земли и солнца стояли неподвижно, точно боялись обронить зерна. Охотясь на сусликов, низко летали орлы-курганники. Тихо перекликались перепелки. Земля радовалась, что вновь она одарила мир добрым урожаем.

А у Анны тревога на части рвала душу. И надо же было уродиться такой: куда ни ступит, а горе уж тут как тут, черной тенью. У самой ни росинки радости и для людей ничего не припасла. Анна не любила Катю, порой зла ей желала. В степи дорог много, а у них одна, и Анна не представляла, как они разойдутся и разойдутся ли?

И вот Катя уехала. У Анны в душе капельки жалости к ней не нашлось, не было и радости. Будто это не касалось ее. Да и в самом деле не касалось. Анна уже жила в стенах института и не было возле нее ни Алексея, ни Кати, ни Ванюшки. Душа не хотела о них слышать.

Вспомнила об Алексее. Хотят с председателей снять. Только сейчас, под гул комбайна, до нее полностью дошел смысл слов Даримы. Испугалась. «Что же я наделала-то?» Анна представила Алексея стоящим посредине большого зала. За столами чужие люди. Попеременке они задают вопросы: «Расскажите-ка, товарищ Отрогов, как вы встречались с Анной в сосновом бору, в рябиновую ночь». — «Интересно узнать, чем же вам не угодила жена? На нее любо-дорого посмотреть». — «Дочь свою променяли на любовницу…»