Рутина - [66]

Я разрубил это рукопожатие. В итоге Михаил Енотов прошел в короткий список и выиграл главный приз. Но оказалось, что у «Дебюта» нет денег, чтобы заплатить финалистам. Они долго кормили обещаниями, и вот на днях, когда все уже забыли про эти деньги, Михаил Енотов получил сто шестьдесят с лишним тысяч. Он принес мне половину, чтобы я отправил переводом Сжигателю.

Но Сжигатель сказал, что не может взять всю эту сумму и что хочет половину от этой половины отдать мне. Я думал пару часов, деньги были очень нужны, но не так много. Поэтому я сказал, что готов получить такой подарок от Сжигателя, но возьму только половину от подарка, а оставшуюся половину пожертвую – по четверти – Марату и Валере. Таким образом, один премированный писатель из нашей тусы накормил и всех остальных друзей-писателей. Мне не пришлось искать денег в долг. Я лег на Лену сверху и сделал несколько фрикций, скользя торсом по ее намыленным грудям. Уже через пять секунд достал и обильно кончил на живот. Мы приняли душ и продолжили в комнате. Потом поспали и еще целый день занимались любовью.

До работы надо было добираться на двух троллейбусах, но меня это устраивало, лишь бы не Московский метрополитен. Лена отдала мне свой карманный компьютер, я смотрел на нем фильмы, пытался набирать стилусом тексты, пока ехал туда и обратно. Вот он: ТЦ «Алтуфьево», утренний майский ветер, край города, я поднимался на второй этаж, и начиналась смена.

«Остин» был довольно дерьмовым магазином повседневной одежды, зато сюда брали кладовщиков без опыта работы. Для меня слово «кладовщик» всегда значило много, всегда было предчувствие, что я поработаю на такой должности. Работа мне нравилась.

Нас взяли двоих в один день – меня и семейного парня лет тридцати. Соискателей было довольно много, но мне как-то удалось обмануть отдел кадров, прикинуться порядочным человеком с простыми чистыми мечтами.

Я сказал, что собираюсь жениться в конце года, что закончил ПТУ по специальности «краснодеревщик», что работал на стройке, но из-за кризиса перестали платить.

И что мне нужно место, где я проведу несколько лет, и что цель моя – стать директором магазина раньше тридцати.

– У нас такое вполне возможно. За два-три года.

Так в двадцать три у меня наконец появилась трудовая книжка.

От прошлых кладовщиков остался просто дикий беспорядок. Поэтому первые смены мы выходили вдвоем. Магазин был не очень большой, обычно работали директор, один кассир, администратор, кладовщик и продавец-консультант. У директора была пятидневка, остальные по графику – два на два. Первые три дня мы стажировались и одновременно приводили склад в порядок. Один из нас принимал новый товар, бипировал, заполнял накладные и вбивал в базу данных. Второй выкидывал все шмотки из складских ячеек и складывал все аккуратно, в соответствии с размерным и модельным рядами. Саша, парень с заедами в уголках рта, был нашим директором. Он никогда ничего не делал, но всегда радовался, когда другие хорошо работали:

– Классно, ребята. Неужели у нас будет нормальный склад, – говорил он, потирая ладошки.

Он был моим ровесником, но выглядел младше, наверное, потому что он был очень пошлым и глупым. Я сразу его невзлюбил.

В общем, я быстро втянулся. Смена начиналась в десять или в восемь утра (в зависимости от того, была ли поставка нового товара), заканчивалась в половине одиннадцатого вечера. Когда все хранилось на своих местах, было совсем просто. Следишь за тем, чтобы в зале было по одной вещи одного размера (тебе приносят список необходимого, как только что-то покупают), поддерживаешь чистоту на складе, принимаешь новый товар. Было два перерыва на обед по полчаса, помимо этого можно было отходить в туалет. В середине дня я предпочитал дрочить, вспоминая какой-нибудь свеженький секс с Леной. Понемногу себя распалял, потом выходил через склад в торговый зал, пряча эрекцию, доходил до туалета, мыл руки, запирался в любимой кабинке и справлялся за полторы минуты.

– Женя, у нас принято предупреждать, когда выходишь в туалет, – сказал мне Саша, и это было первым тревожным звонком.

– Но я не могу.

– Что значит «не могу»?

Я попытался объяснить, что не смогу поссать. Он уставился на меня так, будто ситуация, которая с нами происходила, цитировала какую-то антинаучную фантастику. Я пожал плечами.

– Попробую. Но так нельзя, я все-таки человек свободный. После такого унижения поссать не могу.

– Но я твой начальник, – сказал он.

– Я разве плохо работаю?

– Работаешь хорошо, но не надо выступать.

– Если я начну выступать, у тебя лицо треснет, Александр.

Когда я получил от него первую зарплату, он похвалил меня, но попросил следить за языком. А потом еще раз – на планерке, перед всеми сказал:

– Я рад, что у нас появился такой работник, но я категорически прошу тебя быть посдержаннее.

Ладно, я подумал, что буду потихоньку пробивать оборону, пока мне не будет позволено ходить в туалет без предупреждения. Я говорил: «Саша, я в туалет, можно?», и когда он кивал – а он не мог, конечно, мне отказать, поэтому я вообще не понимал смысл этого правила, – то я добавлял, искривляя голос: «какать», или «писать», или «дрочить». У него было несколько вариантов реакций: усмехнуться, ударить себя по колену, пожевать губы, помотать головой.