Рутина - [68]

В порыве похмельного вдохновения наврал начальству на собеседовании, что учусь в аспирантуре на киноведческом (моя брошенная специальность «драматургия» казалась не такой заумной и бесполезной), поэтому ко мне относились хоть и настороженно, но уважительно.

Еще я был постарше, в основном продавцам-консультантам (на самом деле «работникам зала» – никого, к счастью, консультировать не приходилось) было от восемнадцати до двадцати одного, и, как мне кажется, я соображал побыстрее многих. Ровесниками мне были менеджеры, даже директриса нашего магазина была всего на пару лет старше.

К моему удивлению, работать в ночь было не так много желающих, хотя за это давали полторы ставки. Был рад, что со второй недели ночные смены в первую очередь предлагали мне.

В то утро я как раз вернулся после двойной смены, а Лена проснулась и собиралась на работу. Мы сели с ней выпить чаю.

Это была уже другая квартира, с той нас попросили съехать и предложили однокомнатную в Медведково, на конечной станции, зато недалеко от метро. Поскольку мы все работали, то ничего страшного. Как-то умудрялись жить, не мешая друг другу в быту. А сосед Пушкин вообще сейчас трудился без выходных, раздавая какие-то старые долги. Маевский (все никак не получается вклинить его в рассказ, вечно он пропадает) уехал на сессию и застрял в Казани. Мы сидели на этой маленькой кухне, которую отмывали несколько дней подряд. В этой квартире отец хозяина столкнулся с деменцией, стены уборной были пропитаны грязью и измазаны его калом. Но все это нам удалось устранить моющими средствами, а цена так и осталась низкой. Во всем есть плюсы. Но иногда мне казалось, что из стен все еще проступают черкаши и сочится моча.

– Смотри сюда, детк.

У меня был подарок, даже два: сперва я достал пару носков из внутреннего кармана джинсовки, а потом трусики, которые засунул под ремень в районе паха.

– Как раз такие и хотела, пуупсик! – сказала Лена.

Она, кстати, работала в этом же магазине, только в другом филиале, сперва устроилась она, а потом я. Ассортимент был примерно одинаковый, только у меня значительно шире. Я иногда догадывался, что ей может понравиться, и спешил стащить, чтобы порадовать свою девчонку.

Лена тут же сняла носки и надела новые; трусики надевать не стала, понятное дело: сперва стирать. Я проводил ее до двери, поцеловал и лег спать. После того, как вкалывал почти сутки в магазе, даже во сне видел рабочее место. Бестелесный, замирал в пустом торговом зале, и все пространство магазина можно было вертеть и разглядывать, как трехмерный макет в редакторе. Мой закадровый голос перечислял: кассы, женский зал, отдел «Бутик», отдел «Петит», мужской зал, офис, склад, курилка. Ночная курилка – вот что не давало покоя. Открывались преступные наклонности: сразу смекнул, что там не было камер. Если ты выходил через эти помещения, то через двадцать метров по темному коридору, в котором никого не было, мог пробраться к черному ходу в ресторан, в котором иногда работал администратором мой сосед Пушкин. Это казалось подозрительно просто. Я думал для начала откатить к нему коробку с кожаными куртками, Пушкин сказал, что, в принципе, сможет вытащить на грузовом лифте пару коробок зараз, это не проблема. Мне казалось ироничным, если я, веган, кину магаз модного кала именно на кожаные куртки, которые стоили очень дорого, в районе десятки каждая, и продам их на каком-нибудь интернет-рынке в пять раз дешевле. Вообще, все, что касается сбыта и денег, меня не волновало. Важнее была сама игра, риск.

Поспать удалось всего несколько часов, к четырнадцати нужно было на работу. Пушкин был дома. Когда я вышел из ванны, он, полусонный, ковырялся на кухне.

– Дело такое, Жентяй, – сказал Пушкин. – Я сегодня до двух ночи буду в «Манеже».

– Ох, вчера выходил и вряд ли сегодня останусь, Пушк! Но чем черт не шутит.

Короче, я пока не понимал, что за парень наш сосед Пушкин, но мне хотелось провернуть с ним эту делюгу, чтобы он зауважал меня.

– Просто имей в виду, – сказал Пушкин.

Хоть он был не самым великим поэтом, но какая-то недосягаемая крутизна (по взгляду казалось, что он способен на убийство) в нем была. Мои стихи были лучше, но он был более серьезный мужик, более приспособленный для сложностей жизни. К тому же все бабы вешались на него. Он мог решать сложные задачи на работе и проникал женщинам в мозги, читал их мысли за секунду. Может быть, в этом было гораздо больше поэзии, чем в моем репе.

Чем мне нравился Topshop/Topman – тут не нужно приходить заранее, в отличие от других магазинов. Все честно: рабочий день длился столько, сколько длился – 8 часов плюс полчаса обеда. Десятиминутные перерывы из твоей зарплаты не вычитали, недостача более-менее включена в стоимость товара, в крайнем случае слегка затрагивала директоров. Вместо формы носить можно было свою одежду, если она не особо выбивалась по стилю, куплена в одном из топшопов или просто черного цвета. У меня имелось достаточно шмоток, аккуратно украденных как раз в этом магазине, где теперь работал. И если оставались дырки от биперов, я научился так аккуратно вручную зашивать их, что никто бы не догадался, что я просто вырвал магнитик, защищающий от краж. В общем, носил именно то, что мне по душе. В основном это были джинсовки, толстовки, гоповки и узкие, как колготки, вареные джинсы – стиль, на который я вдохновился, пересматривая «Трейнспоттинг» в очередной раз, и который мне не очень-то шел, между нами говоря. Слишком у меня крупные кулаки и широкие голени, даже при общей худобе я, наверное, напоминал борца, который попытался превратиться в хипстера да так и застрял в начале этой безумной попытки.