Рутина - [65]

– Черт, я тоже хотел сходить в Питере, и новый альбом хороший. Но написал Знойному, а он даже не ответил, один я идти зассал. Так-то он тоже большой фанат Трики, как и я, и если идти, то только с ним.

– А че у тебя со Знойным? – спросила Авдотья.

– Не знаю, он мой хороший друг. Но уже год ведет себя как девка, которая непонятно на что обиделась. Надеюсь, что объяснит мне, в чем дело.

– Да он же просто избалованный мажор! – резко сказала Авдотья. В этот момент Нефедов взглянул на нее одновременно и ласково, и осуждающе, и мне стало стыдно за свои подъебы. Что-то вроде зависти царапнуло.

– Жука, он и пальца твоего не стоит.

Чтобы как-то отвлечь ее, я спросил, давно ли Нефедов сдал на права. Всего пару месяцев как, сказал он. Но ничего страшного, если играл в симуляторы в детстве, это просто, даже когда тебе тридцаха, можно научиться водить. Авдотья погладила его по руке, которая держала руль, и я невольно вообразил его хуй. Надо было искать работу.

Когда я вынырнул, то решил, что мне показалось.

Но нет, это была она. Девчонка из прошлого.

Киноведка, о которой я написал порнорассказ.

Мы обсудили особенности питания в этом городе.

Рассказал, как езжу на рынок, который здесь рядом, что готовлю дома. Треугольники тофу вразвес, цветная капуста, брокколи, салат, томаты, зеленый лук. В ресторанах по вегану не поешь, это да.

У них нет кухни. Она ест один рис с овощами и очень устала.

Если хочешь, я подожду, искупаешься, еще поболтаем.

Ее позвала мама, и они стали медленно погружаться в воду, почти что взявшись за руки. Пять сорок пять утра, странное время для встречи с прошлым.

Я смотрел на их удаляющиеся зады в купальниках.

Она была скорее нянькой, чем дочерью. Кроме нас троих здесь не было больше белых. Солнце светило особым утренним светом, пробиваясь сквозь тучи. Скоро снова случится дождь.

Делай ноги. Если ты обернешься, тут же придавит. Останешься навсегда в богом забытом дне. В одном из тех приключений, которое будто прожил не сам.

С одним из людей, которые приняли тебя за кого-то другого.

5

Чтобы не тратиться на такси, приехал на площадь Трех вокзалов на метро. Мне предстояло провести тут три часа в ожидании Лены. Ее поезд прибывал ночью. На Казанском вокзале сидеть показалось как-то совсем стремно: сновали какие-то жулики, пьяные солдатики, смуглолицые малые народности. Я вышел в небольшой сквер между вокзалами, сидел там, читал с Лениного карманного компьютера, было совсем тепло. Хорошая майская ночь.

– Приветствую, – напротив моей лавочки замер невысокий чечен. Он протягивал мне руку.

– Доброй ночи.

Несколько секунд я не отвечал на рукопожатие, и его рука застыла в воздухе. Чечен пошевелил кончиками пальцев, и мне стало страшно.

– Я представляю преступную группировку, – сказал он. – Хочется знать, кого ты ждешь.

Чечен кивнул на соседнюю лавочку, где сидели его друзья. Выглядели они опасно, на всякий случай я пожал руку.

– Жду подругу. Встречающий.

– Правильно, не надо хамить, – сказал он. Показал мне складной нож, развернул его, собрал, отошел.

Очень рад был видеть Лену, она, сонно улыбаясь, обняла меня крепко. «Вам когда-нибудь хотелось прижать к себе щенка так сильно, чтобы у него отвалилась голова?» – вспомнил я реплику Аиды Туртуро из фильма «Любовь и сигареты». Я взял у Лены чемодан, катил его, она несколько раз целовала меня, так что приходилось останавливаться, и я на всякий случай оглядывался, не видать ли представителей «преступной группировки», – но все было чисто. Нам нужно было ехать в квартиру напротив останкинской башни, из окна которой мне нравилось смотреть на монорельсовую железную дорогу. Вечером, когда поезда переставали по ней ходить, можно было видеть обходчиков путей: эти ребята в синих куртках шли по высокой железной дороге по району мечты – здесь и башня, и пруд, и скверы, и парки, – и я одновременно завидовал их работе и радовался, что могу наблюдать ее со стороны. А сейчас у меня случился приступ паранойи: вдруг ничего этого не будет, меня сейчас прирежут и мы не доберемся до квартиры.

– Лен, давай поедем на такси. У тебя есть немного налички?

– Конечно, пупсичек. Ты чего разволновался?

– Думал, уже никогда не приедешь.

Комнат было две. В соседней, большой, сейчас спал Кирилл Маевский, родной брат Михаила Енотова и будущий басист макулатуры, а также его друг, поэт по прозвищу Пушкин, который работал сейчас на двух работах в общепите. Еще временно с ними жил музыкант из Казани. У нас с Леной была комната маленькая, но уютная. Здесь были шкаф, письменный стол и полутораместная кровать.

– Кайф, – сказала Лена, оглядываясь. Я ухватился за нее так, чтобы она почувствовала эрекцию. Она наклонилась к своей сумке, и, пока доставала принадлежности для ванны, я терся о ее зад.

– Мне надо принять душ.

– Я с тобой.

Сама ванна была большой, в ней можно было лежать вдвоем. Но сначала я намыливал лежащую подо мной Лену и поливал ее водой, а она по возможности хватала хуй ртом. Я уже был готов кончить, но сдерживался, стараясь сконцентрироваться не на ощущениях в паху, а медитировать на фактуре занавески, которой касался локтем, представляя, как мое сознание выходит за пределы помещения ванной комнаты, за пределы квартиры, к останкинскому рассвету. Мне очень повезло: не считая той небольшой зарплаты во ВГИКе, Сжигатель снабдил меня деньгами, которых как раз хватило, чтобы заплатить свою долю за агента, аренду и залог. Предыстория такова: полгода назад, когда мы пили в пансионате «Липки» на писательском форуме, обнародовали длинный список литературной премии «Дебют». В этом списке оказались и Михаил Енотов, и Сжигатель трупов, оба в разделе «малая проза» (рассказы). Я смутно помню, как это произошло. Они пожали друг другу руки, заключив сделку: если один из них получит премию, половину отдаст другому.