Рутгерс - [5]
Увлеченный новыми впечатлениями, Себальд не заметил, как пролетело десять дней. Пребывание в Лондоне оказалось неожиданно долгим.
И снова Делфт. Рассказать родным о своей любви, о своем разочаровании? Ни за что!
Но слух о поездке Себальда дошел до отца. Ян Рутгерс возмущен. Для него умолчание равняется лжи. Отец потребовал, чтобы Себальд немедленно вернулся домой, в Роттердам. Отныне каждый шаг его будет строго контролироваться.
Прощай свободная студенческая жизнь! Утро за утром Себальд поездом едет в Делфт. Занятия в институте и обратная Дорога в Роттердам. Только блестяще сданные экзамены вернули доверие отца. Себальду было разрешено снова поселиться в Делфте.
Во время летних каникул студентов призывают для прохождения воинской службы. Солдатский мундир. Три месяца муштры, строевых занятий, казарменного быта и выполнения порой бессмысленных приказов.
Вскоре после окончания службы Себальд выступает с брошюрой «Казарменные порядки», в которой резко критикует положение в казармах и дает марксистскую оценку военной службы в капиталистическом обществе. Он доказывает, что войны приносят выгоду только господствующим классам, а на полях сражений гибнут рабочие и крестьяне, одетые в мундиры разных стран.
И снова институт. Лекции, проекты, экзамены, политические дискуссии, статьи. Последний курс. Выпускники все чаще обсуждают планы будущей работы.
«Быть инженером, строить. Что может быть увлекательней, — думает Себальд. — Но быть только инженером?..»
В 1899 году Себальд вступает в Социал-демократическую рабочую партию Голландии.
А над дипломом неожиданно нависла угроза. Как-то раз, как это порой бывало и прежде, компания друзей собралась в комнате Себальда. Спорили, шумели, танцевали, пели студенческие песни. Веселая пирушка кончилась за полночь.
Квартирная хозяйка, почтенная дама, написала отцу Себальда. Она жаловалась на то, что Себальд ведет разгульную жизнь, и закончила письмо достаточно преувеличенным счетом за разбитую посуду и испорченную мебель.
Гнев Яна Рутгерса трудно описать. Казалось, в нем возмутился дух всех его предков пасторов. Себальда вызывают в Роттердам.
Отец встречает его с каменным лицом. Ни о чем не спрашивая, не требуя объяснений, он объявляет свою волю:
— Ты немедленно покинешь Голландию, уедешь в какую-нибудь далекую страну. Деньги на проезд и на самую скромную жизнь на первое время тебе будут выданы. Дальше заботься о себе сам.
Себальд молча выслушивает приговор и даже не пытается возражать.
«В далекую страну, — думает Себальд, меряя большими шагами свою комнату. — В какую? — Он останавливается. — Чем дальше, тем лучше. Еду в Трансвааль. Там буры борются за свою независимость против владычества англичан».
Перед Себальдом возникает холеное лицо отца Маргарет, кварталы Сохо и Ист-Энда. Забытая обида снова обжигает сердце.
— Что ж, поработаем, повоюем.
Все готово. В чемодан, кроме скромного гардероба, легло несколько технических книг, «Капитал» Маркса, готовальня, рейсшина и набор слесарных инструментов: починкой велосипедов он, во всяком случае, заработает себе на жизнь. Осталось назначить день отъезда.
Но Ян Рутгерс считал, что сын еще недостаточно наказан. Через несколько дней друг, пришедший к Себальду, показал свежую роттердамскую газету и смущенно спросил:
— Ты это видел?
В отделе объявлений доктор Ян Рутгерс предупреждал, что никакие расходы или долги своего сына Себальда он оплачивать не будет и поэтому предостерегает всех от предоставления ему кредита или дачи денег в долг.
Это было уже чересчур. Вся кровь хлынула юноше в лицо, жестокие слова готовы были сорваться. Но Себальд только крепче сжал губы, и горькая морщина пересекла лоб.
— Пусть так.
Ян Рутгерс не сомневался в своей правоте. Но вечером к нему пришел один из уважаемых знакомых.
— Мейнхеер Рутгерс, не слишком ли вы суровы? Ваш Себальд многообещающий юноша… Молодежь имеет право повеселиться.
И началось. Дома, на улице добрые друзья и малознакомые люди уговаривали разгневанного отца.
Ян Рутгерс, может быть впервые в жизни, заколебался. Он не ожидал, что Себальд пользуется такой любовью и уважением. Решающую роль сыграло письмо ректора института. Он писал, что Себальд один из наиболее талантливых студентов, и просил уважаемого доктора отменить свое решение. Ян Рутгерс сдался.
Себальду разрешено продолжать занятия. Но отныне беспорядочной жизни будет положен конец. Себальд поселится в семье одного из профессоров института и будет там на полном пансионе.
Строгая мера оказалась удивительно приятной. В семье профессора, кроме Себальда, жил еще один студент. У хозяина дома две прелестные дочери. Вечерами все собирались в уютной гостиной, читали, музицировали, пели.
Эти вечера утешили Себальда, который уже втайне мечтал о полной труда и борьбы жизни в Трансваале. Так прошел последний год занятий.
Выпускные экзамены сданы блестяще в 1900 году. Себальд и его друзья, Дудес и Роозен, получили дипломы с отличием.
В самостоятельную жизнь Себальд вступает инженером и членом Социал-демократической рабочей партии Голландии.
Все складывалось как нельзя лучше. Еще в институте Себальд, Дудес и Роозен не раз говорили о том, как хорошо бы работать всем вместе. Желание их сбылось — друзья приглашены инженерами в Управление строительством Роттердама.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.