Русское счастье - [64]

Еще раньше Матильда выбила местечко в торговом центре, частью Тристан ссудил деньгами – торговля кормила. Тристан поочередно с Матильдой, а когда маме становилось легче, вдвоем, несли вахту в шумной сутолоке торгового центра. Тристан пытался доискаться в себе – чего ему недостает еще? Спрашивал себя, а ведь он хорошо знал истину. Как гонимый течением кораблик, тщетно пытался повернуть вспять влекущую неизбежность. Вновь и вновь в своих художествах Тристан возвращался к тому времени, когда покорял неизведанное на чужбине. Лучом света в темном царстве выплывал образ Галины, ее бесхитростная, заводная любовь. Матильда просила почитать его творения, в них она и уловила волнующую его тематику. Тристан недооценил Матильду, она тоньше понимала его душевное состояние и однажды поздно вечером, лежа рядышком на кровати, тихо спросила:

– Я правильно понимаю: твои персонажи настоящие, из не придуманной, действующей жизни? У тебя была любовь? Ты не можешь ее забыть?

Матильда попала в точку. Что он мог ответить ей на прямой вопрос?

Тристан ответил таким же откровением.

– Прости, – прошептал он ей, – ты хороший, ты замечательный человек, меня же считай никчемным – я не могу до конца разобраться в себе.

С внезапным отъездом Тристана Мотьке взгрустнулось.

Общаясь сама с собой, она называла себя по-прежнему – Мотькой.

«Мотька, ты полная дура», или «Мотька, ты даешь сбой, тебя этот казус уже бил по голове», – обращалась она к себе при анализе тех или иных оплошностей.

Для лучшего сближения с ее чувствами, облегчения контакта читателя с ней, мы акцентируем этот фактор ее внутреннего мира.

Работа на памяти всех поколений оставалась великим спасителем. Обстоятельства жизни вкупе с ее характером научили рубить все узлы сразу, не скапливая в хронические путы. Пусть будет худо, но пусть решится в одночасье. Если прилетит на крыльях таким, каким он может быть – прошлое забудется, а не вернется – такова моя доля. Меж тем, Мотька понимала: его-то она совсем не хочет потерять. Прагматизм обострился в Мотьке закономерно: у нее не оставалось альтернативы. Эпизодически к ней «липли» случайные мужики в поиске заполнения житейского вакуума – случались среди них достойные, уставшие от одиночества или от супружеских кризисов. Из всех пришелся по сердцу всего лишь один, с двумя детьми, состоявшийся бизнесмен и личность, с неописуемой усталостью во взгляде. После двух встреч она поняла: она не в состоянии повторить его потерянную любовь и восполнить трагическую утрату. Тихо ушла в сторону, перестав отвечать на звонки.

– Зачем я ему такая? – подумала и ушла, не оставив его имени в памяти телефона, даже на «авось».

Возможно, она тогда и сравнила одного с другим, ведь женская глубина – потемки даже для самой обладательницы этой глубины.

Мотька ждала очередного «приговора». В круговерти летних забот исподволь посверливала мыслишка-ожидание, как не гнала ее, все больше, с течением времени, все назойливее.

Часть 11 Ирочка

Услышанным словам, услышанным вестям

С увиденным тобой – не может быть сравненья.

Глава 1

За десятки лет безвылазной жизни в чужом окружении, среди застывших в сознании интерьеров и пустой роскошной растительности, при непременном условии, что ты находишься в здравом уме, скудеешь душой. Обыватель изворотлив, он нашел себе отдушину – это отпуск и разновидность его: отдых на солнечной сковороде – он, не что иное, как очередной безумный шаг в сторону пока далекой и вместе с ним такой близкой финишной черте, за которой известная пустота. Существует и другая категория – озаренных поиском, идеей, жаждой знаний. Мы не о тех, что одержимы идеей зрительного коллекционирования, что несутся избитыми туристическими маршрутами во имя свеженького экспоната в собственную копилку реликвий. Кто-то назвал это уродством утроб цивилизации с запросом моллюска. Мы о других, кто шаг за шагом, с въедливостью плодожорки, внедряется в лакомый плод, познавая глубину его вкуса. Мы о тех, кто добрался до оболочки семени, кто у заветного устья оценил наступивший простор и влился в безбрежный океан, отдавая ему не груду отработанного хлама, а крошечную, но свою энергию во имя процветания другой, совершенной будущности.

Приверженец другой категории, увлеченный поиском и жаждой знаний, Тристан побывал у институтского друга на Сахалине, а теперь двигался незнакомым маршрутом, впитывая как губка своими легкими и всеми порами кожи знакомый по описаниям классиков пейзаж русской глубинки. Он ехал, с точки зрения праздного толкователя, в никуда.

В этот год уже в середине ноября застывшая в воздухе холодная мгла встала воинственным щитом на пути несмелых солнечных лучей. Изморось держалась на запунцовевших гроздьях рябины до полудня – на час-другой отпускало.

Что может дать захолустный русский городишко познавшему уклад древней Эллады?! Но стоило присесть на лавочку в малолюдном тихом скверике – мгновенно ушло мелькнувшее сомнение, а душу охватила приятная истома. Открылась главная, загадочная до сих пор истина: почему шальная оккупация западных устоев так и не коснулась этих мест. Многим не удивить эту видавшую виды многострадальную землю. Многие страсти откипели здесь за многовековую историю, оставив неброскую память в виде обелисков, застывших в тишине скверов, частью слившихся с ландшафтом поросших травой курганов, создавая атмосферу тихой печали. Те же чувства испытываешь, когда спустя много лет видишь дом, где прошло твое детство. Все родное и противоречивое, все милое и бескомпромиссное можно увидеть и вдохнуть только здесь, где в каждом дворике, в каждом деревце родной сердцу дух.