Русское счастье - [53]

Плоды цитрусовых, занявшие верхние ярусы кустов близких к солнцу, наливались желтизной. Мероприятия, последние перед сбором плодов, подходили к концу. Их бригада осталась костяком, постепенно обрастая свежими фигурами. Новички образовывали свои звенья по местническому или национальному принципу, неохотно смешиваясь с ними. К началу сбора Архи обещал довести состав до пятидесяти человек, предупредив, что у него особого резерва нет – не исключался в бригадах сомнительный элемент. Из опыта прошлых лет, нанимались на уборку турки и балканские народности.

Физическая усталость, несмотря на подготовку и молодость, брала свое. Поздно вечером не хотелось ничего, кроме спокойного горизонтального положения, тем не менее, при виде Галины глаза Тристана оживлялись. В работе при всякой возможности они обменивались репликами, каждый по-своему чувствовал внутреннюю тягу к близкому общению.

В этот день после работы они незаметно для самих себя оказались на нейтральной территории, в середине веранды, тогда как их комнаты находились в противоположных ее концах.

Лицо Галины выражало сосредоточенность, умные глаза на похудевшем лице стали выразительнее. Тристан увидел в них откровенную неприкрытую тоску, что было так не свойственно ей.

– Ты вхож в дом Сони? – вдруг спросила Галина.

Тристан вспомнил свое недавнее посещение Архи.

– Ну, да, у нас ничего не проходит тайно. И наше с тобой общение сейчас, я уверен, обсуждают? Давай, не таясь, зайдем к тебе открыто, без смешного для окружающих заметания следов. Я расскажу тебе о той единственной и странной беседе.

Галина, явно волнуясь, без слов, откровенно вызывающе двинулась в сторону своей комнаты. Этим действием она бросала всем открытый вызов. Тристан двинулся за ней следом. На веранде не оказалось никого, но со двора они не могли остаться незамеченными.

Галина села в комнате на топчан, смиренно прикрыв руками влекущие коленки. Легкий халатик заманчиво топорщился прорехами застежек. В такой откровенной близости Тристан видел ее в первый раз. Играючи, спрятав лицо за сеткой цветущей оливковой ветви, стоявшей на столе перед ним, он попытался найти в ней другое, не одно сексуальное качество. Она ласкалась в его внимании и не торопила события, наслаждаясь наступившим таинством. Галина не относилась к породе женщин, могущих выдержать замысловатую вязь подготовки, рядом с ней не оставалось возможности разбирать элементы высокой материи – ее дыхание выдавало вызревшее в груди желание. В такие мгновения женщину берут без подготовки, но у Тристана по неопытности в данном вопросе оставался неподотчетный страх быть отвергнутым – он помнил ее грубые возможности. Грудь ее сохраняла каждое пропущенное им мгновение. Тристан безвольно ловил затаенное, ждущее дыхание.

«Стоит протянуть руку, и она твоя… или твое настоящее станет упражнением с «бутылкой». Ему показалось: в какой-то миг лицо ее приняло откровенно располагающее выражение. Кому неведом к прочтению взгляд страстно желающей вас женщины, не вообще – сию минуту, сию секунду – тот зря прожил свою молодость.

Тристан с трудом сдерживал себя. Он сел рядом и погладил вызывающе влекущие коленки. Галина, обессиленная ожиданием, беспомощно выдохнула, ткнувшись головой в его колени, соглашаясь на любые встречные действия.

Редко какой мужчина устоял бы от возможности обладать женщиной в такое мгновение. Тристан читал о первой близости по книгам, оттуда помнил нередкие случаи разочарования, знал о качестве сиюминутной страсти.

«Это другой случай!» – твердил он себе.

Галина незнакомо для него заполняла его наркотиком страсти, полностью отключая от недавней усталости. Она умело тонко перебирала струны интима без всякого намека на пошлятину. Галина не ждала пассивно того, что будет отпущено фантазией и умением партнера, она готова была взять в свои руки все – через край и больше, как обезумевший, но вовсе не потерявший от жажды разум в пустыне.

Угомонились, обессиленные, под утро. В рассветной серости ее губы горели малиновым пожаром, белеющая в полумраке уходящей ночи ее жаркая грудь излучала ненасытный аромат женского тела. Выразительные сосочки застыли двумя настороженными алыми поплавками на успокоившейся глади подернутого утренней дымкой зеркала озера в том же замершем порыве ожидания.

Усилием воли Тристан посмотрел на часы – циферблат высвечивал 5 часов. Он не представлял: хватит ли у него сил и оставшейся воли оторваться и заняться чем-то другим.

А Галина словно и не спала совсем, она, целуя, обвила рукой его шею, вновь обостряя чувства.

– Как сильно бьется твое сердце? – дохнула она в лицо необыкновенной утренней свежестью, той свежестью, что излучает только что вернувшийся с утренней оздоровительной прогулки человек.

Тристану хотелось поплакаться и попросить ее сделать что-то для облегчения своей тяжелой доли, но это желание сдерживалось через край полученным счастьем. Минуты летели быстрее мысли.

«В 5-30 его ждут».

– Архи предложил мне стать торговым представителем, – выдохнул Тристан в тишину утра, – в 5-30 меня будет ждать автомобиль в порт.

Галина продолжала обнимать его шею, напрягшись единственным признаком жизни. Тристан откинул простыню, любуясь тем, чем обладал безраздельно – она осталась безучастной. Он разнял ее ослабевшие в объятии руки и начал быстро одеваться. Галина, приподнявшись вслед ему на локте, томно, с открытым удовлетворением в голосе устало произнесла: