Русское счастье - [37]

– Вам легче, вы, русские, большой покорный народ, продолжающий верить в доброго мудрого царя. Кто я, не могу понять – чего во мне больше: вашей рабской терпеливости или кавказской изворотливости. Года не прошло, как я вернулся на материк с островного поселения, весь, как учебная мишень, посеченный болезнями. Здоровым в теле осталось одно желание: прожить в сокращенном виде все то, что был обязан прожить сполна. Догнать бы сверстников, убежавших на целых десять лет вперед. Жаловаться и стенать о потерянном не в моем духе, это от русской матери. Марафонскую дистанцию захотел взять стометровкой. Силы не рассчитал – поэтому я здесь. Теперь-то отрезвел: не все и не сразу одним пупковым напором. Реальное мое – это сдержанная радость от чужих достижений, покой в сердце и постулат в голове: «Каждому свое».

От сильного порыва ветра напряглось и задребезжало огромное стекло, символично довершая кульминацию его экстаза. В зловеще затихшем пространстве показавшийся разрядом молнии рванул за спиной голос медсестры Матильды:

– В палату! Прошу! Начинается обход врачей.

Глава 5

Как ни оттягивало сознание приход вечера, он наступал неизбежно быстро. Дневной персонал, перевоплощаясь из значительных и всемогущих форм в обычные простые, трудно узнаваемые фигуры, неслышно, словно стесняясь этого, выскальзывал на лестничную площадку. А внизу и вовсе растворялся в среде посетителей. Слезливое ощущение, подпитываемое тоской, отдавалось щемящей под солнечным сплетением тревогой, сковывая свободное дыхание. Обострение тревоги возникало с выходом в ночную смену Матильды. Сознание выцарапывало из глубинных недр тревожные состояния.

Если бы он знал о начале новой эпохи (момент стирания острых углов вчерашних событий), разве стал бы копаться в сложном механизме мелочных ощущений? Познания нового рождают другую философию, и пограничный раздел таится в неискушенном коварстве нового обладания.

По длинному затемненному коридору нагуливали усталость завсегдатаи вечерних прогулок. У одинокого освещенного столика замерла фигура Матильды, близкая, но пугающая контурами расплывшейся на стене тени.

Саркисов ложился рано. Он устраивался высоко на подушках, складывал на животе руки и покоился так безмолвной грудой до самого утра. По неслышному дыханию нельзя было понять: спит он или рождает актуальные аксиомы. Но стоило приблизиться к нему на расстояние ближе, чем один метр, он, оставаясь недвижимым, неизменно открывал глаза. Зная эту его особенность, желая свежей подпитки оптимизма, Тристан иногда злоупотреблял. Вчера к «букету» болезней Саркисова добавили еще один «цветочек» – сахарный диабет. Тристану стало стыдно отягощать его еще и своими надуманными страстями. До отбоя оставалось время для измерения известной длины коридора. На третьем витке, когда коридор опустел, Тристан без слов опустился на стул рядом с Матильдой. В последний момент осознал: этого не стоило делать с полной сумятицей в голове, абсолютно не готовой к содержательному разговору. Матильда подняла глаза и тут же опустила их. Замерев на мгновение, опять посмотрела, но уже спокойнее, ласкающе.

– Скучаете?

Не отвечая на вопрос, Тристан попросил о неслышном присутствии рядом. Она молчаливо кивнула. Так же близко, как тогда, но в другом состоянии, Тристан впитывал ее своими порами. От шуршащей под ее пальцами бумаги отдалилась тревога.

– Не отвлекаю от работы? – спросил он.

Принимая предложенный тон, Матильда отмахнулась:

– Ничего, сидите…

Он сидел, слушал ее дыхание и пытался понять ее силу. Рядом с ним такой же зависимый человек, с приятным женским обличьем, такой же уязвимый, как все вокруг. Всей нехитрой разницы: облеченный в текущую ночь мандатом доверия за судьбу нескольких десятков болящих, с различным критерием уверенности в своих силах.

Почувствовав пристальный взгляд, она стянула на колени крахмальный халатик. За возбуждающими мужскими оценками потерялись тревожные мысли. До судорожного влечения вдруг захотелось вернуть рукам ощущение возбужденного движения ее живота. Она чувствовала качество его взгляда, поэтому, наверное, и сидела неспокойно. «Что-то затаенно-испуганное в ее лице. А глаза у нее красивые, серые. Зачем ему это?»

Глава 6

Саркисов – в тюремном обиходе «Пастор». От армянина-отца ему передалась смуглость кожи, черные вьющиеся волосы и живость мышления. От русской мамы он унаследовал добрые глаза и обаяние. Наставительский тон и рассудительность – тоже от отца, все вкупе и приклеило к нему этот ярлык.

На механическом заводе много лет назад он начал трудовую карьеру. «Инженер-технолог» стало для него первой отметкой в трудовой книжке. Через пять лет ему предложили возглавить ремонтно-строительный участок того же завода, а по истечении десяти лет назначили заместителем генерального директора по производству. Увлекся рационализаторской работой. Увлечение и сыграло с ним роковую роль. Используя служебное положение, без согласования наверху, внедрил разработанный им химический моющий раствор. Использовался раствор в предлагаемой новой технологии очистки водогрейных труб котлов впервые. Новый метод существенно сокращал сроки вывода из эксплуатации. Механическая очистка по старинке отнимала уйму времени и немало рабочих рук. Экономия времени трудозатрат сулила большие дивиденды. Более того, на вспомогательных бойлерах обкатка прошла успешно. Саркисов мысленно несся на роскошной черной «волжанке» в отпуск к Черному морю. Инертность и тягомотство высоких инстанций его бесило. Элемент риска в данной затее, конечно, имел место, но был минимальным.