Русско-польские отношения и политическое развитие Восточной Европы во второй половине XVI – начале XVII вв. - [65]

Однако осуществить свой план шляхетским политикам не удалось. Попытка привлечь к участию в «рокоше» магнатскую клиентелу восстановила против них магнатерию обоих враждующих лагерей, а также литовских вельмож, совместными усилиями которых созыв «рокоша» был предотвращен, а его инициаторам пришлось давать пояснения, что они вовсе не собирались выходить за рамки легальности[639]. Такой итог был, несомненно, в немалой мере определен общим соотношением сил, которое к концу XVI столетия становилось все более неблагоприятным для шляхты. Имели свое значение и иные обстоятельства. Как отмечалось в посольской книге, организаторы «рокоша» были намерены поставить вопрос о выборе царя, как только будут официально объявлены русские предложения и «приезд государя Московского нам будет ведом». Между тем русские послы отказывались что-либо заявлять до официального приема, тем самым шляхта ничего не знала о намерениях царя. В итоге, польским шляхетским политикам пришлось также отказаться от своего плана и искать подходящих решений в сотрудничестве с другими политическими группировками.

Благодаря всем этим обстоятельствам формальное единство «промосковского» лагеря не было нарушено и он в дальнейшем продолжал выступать как единая сила вплоть до того момента, когда борьба за польскую корону вступила в заключительную стадию.

Характерным для элекции 1587 г. явлением была ожесточенность борьбы между группировками коронных феодалов. Несмотря на усилия посредников, не удалось добиться даже их формального примирения. Я. Замойский и его сторонники стали на элекционном поле особым лагерем, отказываясь посещать место заседаний сейма, выбранное при участии политических противников канцлера — С. Гурки и Зборовских, а те в свою очередь категорически выступали против контактов с партией канцлера. В итоге, в течение полутора месяцев элекционный сейм не смог приступить к работе; в середине августа 1587 г, каждый из лагерей перешел к самостоятельному обсуждению кандидатур, не считаясь с тем, что подобный способ действий противоречил установленным нормам проведения элекции.

Первым с такой инициативой выступил лагерь Я. Замойского, где 14 августа началось «вотование» сенаторов. Как уже указывалось выше, шляхту и сенаторов собрал под знамена Я. Замойского лозунг выбора Пяста. Поэтому, когда выяснилось, что выбор Пяста невозможен, между различными группами шляхты наметились разногласия. Правда, сторонников Габсбургов в лагере Я. Замойского почти не было[640], однако в ходе дебатов выявилась группа людей, которые либо (как каштелян львовский Ян Сененский) выступали за избрание царя[641], либо (как краковский воевода А. Тенчинский, воевода иновлоцлавский Ян Сплавский[642]) считали его одним из главных претендентов, кандидатура которого заслуживает самого внимательного обсуждения[643].

Неудивительно, что против этой кандидатуры был направлен основной огонь критики приверженцев шведского принца. Прежде всего они старались рассеять у сторонников царя представление о больших военных и финансовых возможностях Русского государства. У московского царя, указывал, например, С. Гостомский, не может быть больших средств, так как в его стране не добывают драгоценных металлов и есть лишь один торговый порт на Белом море[644]. Приверженцы Сигизмунда выражали также сомнения в размерах и силе русской армии, указывая на неудачи, постигшие ее в последние годы Ливонской войны[645]. Отсюда следовал вывод, что сотрудничество с Россией не поможет Речи Посполитой укрепить свое международное положение. Напротив, выбор царя поставит польско-литовских феодалов перед необходимостью вести тяжелую войну с Османской империей, в которой Россия не сможет эффективно помочь Речи Посполитой: русские земли расположены слишком далеко от турецких владений и, кроме того, как сможет царь защитить Речь Посполитую от турок, если он не смог дать отпора покойному королю?[646] В итоге двухдневной дискуссии сторонники царя оказались в явном меньшинстве и к 15 августа вопрос о выборе Сигизмунда Вазы был уже практически предрешен[647]. Немедленная «номинация» шведского кандидата не состоялась в тот момент лишь из-за формальных препятствий: примас, в права которого входило исполнение этого обряда, а с ним и другие католические епископы находились в лагере противников Я. Замойского.

Если группировка, игравшая в лагере Я. Замойского руководящую роль, нашла возможным приступить к обсуждению кандидатур, не знакомясь с русскими условиями унии, то противоположный лагерь, объединявший в своих рядах основную массу сторонников московского кандидата, не мог приступать к выборам, не составив представления о содержании русских предложений. Поэтому голосованию магнатов и шляхты этого лагеря предшествовали переговоры польско-литовской делегации с русскими послами, начавшиеся 15 августа в селе Каменце[648].

Следует сразу же отметить, что принципиальные расхождения между программами сторон в ходе переговоров выявились лишь частично, а некоторые основные вопросы, по которым расхождения объективно были особенно велики, так и не стали предметом дискуссии. В значительной мере это объяснялось позицией русских послов. Они, учитывая, по-видимому, опыт предшествующих переговоров с литовскими представителями, отдавали предпочтение общим высказываниям, в которые обе стороны могли вкладывать различный смысл. Так, по объективно наиболее важному вопросу — о характере самой унии — русские послы оперировали таким неопределенным термином, как «вечное соединение», или заявляли, что они «согласны, чтобы [Россия и Речь Посполитая] всегда имели одного государя»