Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [89]
Реальной поддержки не оказала Ливонии и Империя. Если рейхстаг в Вормсе летом 1495 г. принял хотя бы декларативное решение не оставлять Ливонию без помощи (на деле помощь выразилась лишь в обращениях к герцогам Мекленбургским и Данцигу с призывом оказать военную поддержку Ливонскому ордену), то рейхстаг в Линдау в феврале 1497 г. обсуждение просьбы ливонского магистра о помощи решил отложить до следующего рейхстага[715].
Не откликнулся на просьбу ливонского и великого магистров объявить крестовый поход против русских и римский папа. Хотя Александр VI в своей булле от 22 июня 1496 г. разрешил проповедь крестового похода против русских в Швеции и Ливонии и участникам его обещал отпущение грехов при жизни и в случае смерти,[716] но это было не то, чего добивался Орден. Ордену нужно было широкое объявление в ряде европейских стран крестового похода, сопровождаемое продажей индульгенций, средства от которых поступали бы в распоряжение Ордена. Папа же ввиду приближения юбилейного года (1500 г.), когда объявлялось массовое отпущение грехов и средства от него шли в папскую казну, не был заинтересован в удовлетворении этого требования Ордена[717]. Поэтому папа ограничивался лишь посланиями с выражением сочувствия Ливонии, «угрожаемой» великим князем Московским[718].
Итак, создать антирусскую коалицию с участием императора и папы, чего добивался Плеттенберг, в чем его поддерживал великий магистр Ганс Тифен, не удалось. Борьба с Россией не соответствовала интересам Империи и Ватикана. Император Максимилиан, поглощенный борьбой с Ягеллонами за венгерскую корону и вовлеченный к тому же в итальянские войны, не стремился открывать еще один фронт на далекой северо-восточной окраине своей империи. Внимание папы приковывало турецкое наступление на юге Европы, и перед задачей остановить его отодвигалась на задний план борьба со «схизматиками — русскими», к которой призывал Орден.
Постоянные указания Плеттенберга на опасность нападения русских находились в полном противоречии с отмеченными выше заявлениями правительства Ивана III о намерении соблюдать мир с Ливонией. В связи с этим перед исследователем встает вопрос: что соответствовало истине — заявление русского правительства или беспрерывные тревожные сигналы Ордена?
В рассмотренной нами документации Ордена, относящейся к 1494–1497 гг., несколько раз в качестве источника сведений о военных планах России упоминались донесения шпионов, а также информация, исходившая от рата Нарвы. В них обычно отмечалась концентрация русских войск в Новгороде либо в Ивангороде, а затем добавлялось (иногда в категорической форме, а иногда в форме предположения), что русские хотят напасть на Ливонию (объектами нападения назывались то Ливония в целом, то Ревель, то Нарва; в отдельных донесениях указывались даты предполагаемого вторжения)[719].
Концентрация русских войск в названных районах действительно имела место. И она легко объясняется, если вспомнить внешнеполитическое положение России в то время. В 1495–1497 гг. велась, как уже отмечено, война со Швецией. Одним из условий, способствовавших возникновению этой войны, являлись заключение договора между Россией и Данией в 1493 г., согласно которому западные карельские погосты, находившиеся под властью Швеции, должны были перейти к России. И хотя русско-шведская война началась в 1495 г., вполне возможно, что подготовка к ней велась уже в 1494 г. Центром подготовительных мероприятий стал, конечно, Новгород. Не удивительно, что при дворе высших сановников Новгорода велись разговоры о подготовке к военным действиям, истинные цели которых, однако, маскировались: отсюда в упомянутом письме Иоганна фон Ункеля, датируемом маем 1494 г., сообщение о полученных им от приближенных епископа и наместника сведениях о готовящемся нападении на Ливонию.
Когда же в 1495 г. война со Швецией началась, то концентрация и передвижение русских войск в районе Новгорода и Ивангорода были неизбежны. Новгород был сборным пунктом для русских войск, куда они стягивались на случай нападения шведов и откуда отправлялись в походы против шведов. Ивангород являлся сильнейшей крепостью Вотской пятины, расположенной вдоль р. Наровы и Финского залива и подверженной поэтому угрозе нападения шведов со стороны моря. Сосредоточение русских войск в районе Ивангорода особенно увеличилось в связи с временным захватом крепости шведами в августе 1496 г.; после ухода шведов сюда стягиваются русские войска и гражданское население из соседних областей и начинаются энергичные работы по восстановлению разрушенной крепости[720].
Взятие Ивангорода шведами не могло не отразиться на русско-ливонских отношениях. Разрушение русской крепости, нависавшей над Нарвой и закрывавшей путь в глубь Новгородской земли, было чрезвычайно выгодно для Ливонии. Есть основания думать, что это событие встретили в Ливонии с явным одобрением и шведское войско, прибывшее для захвата Ивангорода, получило от Нарвы какую-то материальную поддержку, не говоря уже о моральной. Так, фогт Нарвы, сообщая весною 1496 г. Плеттенбергу о готовящемся нападении шведов на Ивангород и Вотскую землю, запрашивал, как следует поступить, если шведы захотят высадиться на «нашей стороне» или купить продукты. Рат Нарвы в письме Ревелю от 31 августа 1496 г. сообщал о взятии Ивангорода: «Недавно всемогущий бог помог шведам так, что они овладели Русским замком и перебили [защитников], женщин и детей взяли в плен и захватили все, что там было»
