Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [90]
Хотя прямой военной помощи Швеции Ливония во время русско-шведской войны не оказывала, но ее симпатии были на стороне Швеции, а при захвате шведами Ивангорода им, возможно, оказала, повторяем, какую-то поддержку Нарва. Все это не могло не вызвать раздражения русского правительства. В письмах великого и ливонского магистров, относящихся к сентябрю 1496 г., указывается, что, по имеющимся в Ливонии известиям, великий князь Московский убежден, что шведы захватили Ивангород с помощью нарвцев, и собирается поэтому им отомстить[723].
Однако никакой мести не последовало. Более того, вопреки всем сигналам Ордена о подготовке русскими нападения на Ливонию на русско-ливонской границе с 1494 и до 1497 г. не имели места даже пограничные инциденты (если бы таковые были, то они обязательно нашли бы отражение в документах Ордена, так как являлись бы фактическим доказательством правильности тезиса о «русской угрозе»), А это означало, что русское правительство в соответствии со своими заявлениями стремилось соблюдать мирный договор с Ливонией и не помышляло о войне против нее.
Что касается информации, получаемой Орденом от перебрасываемых через русскую границу шпионов, то она была обусловлена, с одной стороны, действительным сосредоточением и передвижениями русских войск в районе Новгорода, Ивангорода и в Вотской пятине в связи с русско-шведской войной, а с другой — недостаточной осведомленностью агентуры Ордена о планах русского командования и стремлением собрать как можно больше эффектных данных, которые заинтересовали бы руководство Ордена. Полученную от своей агентуры и от Нарвы информацию о концентрации русских войск и об «опасности» их нападения на Ливонию Плеттенберг использовал для создания под флагом за» щиты от «русской угрозы» антирусской коалиции.
Такой же политической линии Плеттенберг придерживался и в последующие годы. В начале 1498 г. он обращается с письмом в Любек, в котором в связи с непрекращающейся будто бы опасностью нападения со стороны русских вновь просит ганзейские города о помощи[724]. Тревожные сигналы со стороны Ордена усиливаются после безрезультатно закончившегося русско-ганзейского съезда, созванного в феврале 1498 г. в Нарве для урегулирования продолжавшегося с 1494 г. русско-ганзейского конфликта (см. далее). 24 июня 1498 г. Плеттенберг предписывает Ревелю привести в боевую готовность свои военные силы, потому что в Новгороде собрано большое войско «не иначе как против этой страны» (Ливонии, — Н. К.)[725]. О концентрации русских войск в Новгороде и Пскове сообщал в письме от 26 июня и фогт Нарвы[726]. В декабре 1498 г. шпионы доставили рату Нарвы сведения о том, что великий князь собирается послать два войска для осады Дерпта и Ревеля, а третье — в глубь страны, грабить и жечь[727]. В октябре 1499 г. посольство ливонского магистра, направлявшееся в Данию через Пруссию, просило передать великому магистру, что опасность войны с русскими не уменьшилась[728]. В апреле 1500 г. дерптский епископ Иоганн писал Плеттенбергу (со слов новгородских купцов, прибывших в Дерпт), что псковичи готовятся к походу против Рижского архиепископства[729].
Сведения о концентрации русских войск Плеттенберг использует для проведения дальнейших мер по вооружению Ливонии. Вопрос о «русской угрозе» был поставлен на обсуждение ландтага, заседавшего в Валке 3–6 июля 1498 г. Магистр сообщил ландтагу, что на границах Рижского архиепископства, Дерптского епископства и владений Ордена с Россией наблюдаются «многие нападения» со стороны русских и что когда он посылал к псковичам за «управой», то те вместо «управы» дали оскорбительный ответ. На ландтаге было решено привести вооруженные силы Ливонии в состояние боевой готовности и, кроме того, ввести налог на землевладельцев и города для содержания кнехтов[730].
Одновременно принимаются меры для того, чтобы помешать увеличению военного потенциала России: русским запрещается продавать изделия и материалы военного назначения (пушки, порох, селитру и др,), а также такие, которые могли быть использованы для военных нужд (цветные металлы, проволоку, металлическую посуду и т. д.)[731]. Аналогичное решение принял ландтаг в Валке в сентябре 1499 г. Помимо запрета продавать русским оружие, военные материалы и металлические изделия, на этом ландтаге было принято решение и о запрете продажи в Россию лошадей[732].
Таким образом, Ливония деятельно готовилась к войне. Эта подготовка не могла остаться незамеченной русским правительством (сведения о ней просачивались через русскую границу: их доставляли как русские купцы и послы, посещавшие Ливонию, так и агентура, которой, надо полагать, располагало русское правительство). Думается, что именно проводимые Ливонией мероприятия военного порядка побуждали русские власти не спешить с выводом войск из Новгорода и Вотской пятины, стянутых туда в связи с русско-шведской войной. Сосредоточение же русских войск в районе Пскова, указания о чем имелись, как мы отмечали, в документации Ордена, могло быть обусловлено напряженностью в отношениях с Литвой, которая вновь возникла с 1498 г. после кратковременной передышки, связанной с мирным договором и династическим браком 1494 г. Что касается «многих нападений» русских в районе границы, то это были, очевидно, обычные пограничные инциденты, значение которых Плеттенберг преувеличивал. Можно с уверенностью сказать, что воевать с Ливонией в рассматриваемые годы (1498–1500) правительство Ивана III не собиралось, как оно не собиралось это делать в предшествующее время.
