Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [134]
Советники передали послам ответ Василия III на обращение городов. По поводу требования Ганзы возвратить конфискованные товары Василий III велел передать, что его покойный отец, великий князь Иван Васильевич, писал городам, что купцы и их товары были задержаны из-за насилий, которым русские подвергались в ливонских городах, и из-за того, что в Ревеле двое русских были сварены и сожжены. Новгородские наместники посылали к ливонским городам, требуя от них «исправы». Но так как ливонские города ее не оказали, то русские поступили в соответствии с крестоцеловальной грамотой, гласившей, что если «за неправой обращались трижды и ее не дали, то могут сами ее взять» (имелись в виду статьи русско-ливонских договоров 1481 и 1493 гг.); поэтому товары немецких купцов были конфискованы, и это так и должно остаться. На второе пожелание ганзейских городов — заключить мир «по старине» — великий князь велел ответить, что если города дадут обещание не вступать в союз против его страны с королем польским, шведским или каким-нибудь другим, и «дадут исправу по всем обидным делам», и «очистят» русские церкви и концы в немецких городах, и о конфискованных товарах больше не будут говорить, то послы могут вести переговоры о мире «по старине»[1073]. Из ответа Василия III совершенно четко видно, что русское правительство: 1) отказывалось вести переговоры о конфискованных товарах, считая, что оно поступило в соответствии с нормами договоров (при этом нормы русско-ливонских договоров распространялись на сферу русско-ганзейских отношений); 2) заключение мира с ганзейскими городами оно связывало с принятием Ганзой ряда условий, важнейшим из которых являлось обязательство не вступать в союз против России с другими государствами и «очистить» русские церкви и концы в немецких городах.
В ходе переговоров, происходивших 28 февраля и в последующие дни, ганзейские послы настаивали на возвращении или оплате конфискованных у ганзейцев товаров, но безрезультатно: советники великого князя повторяли аргументацию, приведенную в его ответе, с добавлением, что великий князь имеет обыкновение оставаться при своем мнении и что к этому вопросу нечего возвращаться[1074]. Много стараний употребили послы, чтобы добиться сохранения «старины» в торговле солью — права на ввоз ее в Россию; послы указывали, что соль — дар божий, что молодые люди учатся на, ней торговле, что немецкая церковь и двор в Новгороде не могут быть в хорошем состоянии, если купец не сможет привозить всех товаров и т. д. На все эти доводы русские представители ответили, что к их господину «о соли» присылали государь польский, и татарский, и ливонский магистр, и шведский правитель и им всем было отказано, поэтому города также должны отказаться от ввоза соли; позицию великого князя русские представители мотивировали, как мы уже указывали, тем, что их господин властен предписывать своей стране что ему будет угодно и что он не желает чужой соли, так как имеет достаточно своей[1075]. Таким образом, запрет на ввоз соли, введенный в отношении ряда государств, в том числе и Ливонии, русское правительство желало распространить и на Ганзейский союз.
2 марта после очередной аудиенции у великого князя послам от его имени был вручен проект русско-ганзейского договора сроком на 12 лет.[1076] Русский проект 1510 г. существенно отличается от предшествовавших новгородско-ганзейских договоров. Необычно его введение, в котором на ганзейские города возлагается обязанность русские церкви и концы в немецких городах «очистить» и «впредь им вреда не чинить». В тексте проекта, помимо статей, содержащих обычную для всех новгородско-ганзейских договоров взаимную гарантию беспрепятственного пути, свободной торговли и личной безопасности для купцов обеих сторон, а также статей об ответственности за ограбление новгородцев на море и о дележе товаров, оставшихся после кораблекрушения, заимствованных из договора 1487 г., имеется ряд совершенно новых для русско-ганзейских договоров условий. Отметим важнейшие из них: 1) немецким купцам запрещались ввоз и торговля в Новгородской земле солью; 2) вводился новый порядок судопроизводства, по которому ограничивалась юрисдикция местных властей: их суду купцы-иноземцы (немецкие в Новгороде и русские в немецких городах) подлежали только по гражданским делам, иски по которым не превышали 10 новгородских рублей; все остальные гражданские дела, а также все без исключения уголовные рассматривались совместным судом, состоявшим из русских и немецких представителей; вводилось также решение дел между новгородцами и немцами «ротою» — крестоцелованием; 3) ганзейские города обязывались не оказывать помощи Польше, Литве, Швеции, а также ливонскому магистру в случае конфликтов с Россией. Сличение этих новых для формуляров русско-ганзейских договоров статей с соответствующими статьями русско-ливонских договоров 1509 г. показывает, что последние послужили источником интересующих нас статей. Отмеченное обстоятельство свидетельствует о том, что правительство Василия III продолжало и развивало установку правительства Ивана III (четко выявившуюся во время русско-ганзейских переговоров 1487 и 1498 гг.) рассматривать Ганзу и Ливонию как единое целое и не делать различия между своей ливонской и ганзейской политикой. Эта установка была обусловлена. как мы указывали, перенесением центра русско-ганзейской торговли из Новгорода в Ливонию и стремлением создать наиболее благоприятные условия для торговли русских купцов в ливонских городах.
