Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [123]
Выше, впервые касаясь вопроса о роли русских церквей в Ливонии, мы указывали, что русские церкви были прежде всего патрональными церквами русских купцов: в каждом из наиболее крупных центров Ливонии имелись церкви купцов того русского города (или русских городов), с которыми данный центр был связан тесными торговыми сношениями. Но церкви являлись не только местами отправления религиозного культа. Помещения при церквах использовались как склады товаров. Здесь же происходили всякого рода празднества и собрания. В условиях отсутствия в ливонских городах в XV в. специальных русских купеческих подворий, подобных немецкому двору в Новгороде, православные церкви в Ливонии играли для русских' купцов роль объединяющих центров.
Добиваясь во время нарвских переговоров принятия Ганзой обязательства «держать чисто» русские церкви в ливонских городах и «не чинить насилий», великокняжеское правительство стремилось обеспечить не только свободу отправления религиозного культа, но и неприкосновенность складских помещений, и свободное проявление тех форм жизни русского купечества, которые были связаны с церквами.
Помимо этого общего требования, великокняжеские послы предъявили ряд конкретных требований, касающихся русских церквей в Ливонии: взятое у церквей возвратить, церковные села «очистить», разрешить освятить церковь в Ревеле и поставить печь в доме при ней и жить в этом доме. Требование возвратить отнятое у церквей и «очистить» их села было вызвано, очевидно, имевшими место в ливонских городах случаями захвата имущества русских церквей. Возможно, что в связи с закрытием немецкого двора и немецкой церкви в Новгороде и нежеланием русских властей освободить арестованных 1494 г. ревельских купцов городские власти Ревеля препятствовали освящению русской церкви св. Николая: этим и был обусловлен пункт русских требований об освящении этой церкви.
Любопытна полемика, разгоревшаяся во время переговоров в Нарве вокруг вопроса об устройстве печи в русской церкви. Впервые этот вопрос был поднят при переговорах, предшествовавших заключению русско-ливонского договора 1493 г., когда русские послы внесли предложение включить в договор пункт о постройке печи в русской церкви в Ревеле. Великий князь придавал этому пункту такое значение, что не соглашался заключать без него договор. Из-за упорного противодействия городских властей Ревеля этот пункт в договор с Ливонией 1493 г. внесен не был. В 1498 г. в Нарве русские вновь поставили вопрос о постройке печи в своей церкви.
Странное на первый взгляд обстоятельство, почему такой, казалось бы, ничтожный вопрос, как постройка печи, служил предметом сложных дипломатических переговоров, убедительно разъясняется в статье И. Э. Клейненберга о русской купеческой организации в Ревеле. Когда строилась православная церковь, русские купцы приезжали в Ревель, очевидно, лишь на летнее время, поэтому они не нуждались в отапливаемом помещении. С развитием русской торговли в Ревеле русские купцы стали оставаться здесь на зиму, и для пользования церковью и находившимся с нею под одной крышей домом необходимой стала печь. Постройка печи сделала бы возможным использование дома при церкви не только для хранения товаров и для пиршеств, но и для жилья, как этого и требовали русские послы в Нарве. Реализация последнего требования освободила бы русских купцов от порой тяжелой для них необходимости снимать помещение у ревельских горожан и способствовала бы более тесному сплочению русской купеческой организации. Поэтому стремление великокняжеского правительства добиться постройки печи в ревельской церкви следует расценивать как один из элементов борьбы за создание более благоприятных условий для деятельности русских купцов в Ливонии[998].
Предъявленное ганзейскому посольству в Нарве требование русских «держать чисто» и «не чинить насилий» касалось не только русских церквей, но и русских концов в ливонских городах. Выше, рассматривая вопрос о Русском конце в Дерпте и анализируя, в частности, ответ представителей Дерпта во время нарвских переговоров 1498 г. на требования русских, касающиеся русских концов, мы установили, что Русский конец в Дерпте — это расположенная около русских церквей часть города, в которой издавна останавливались русские купцы, снимавшие здесь для себя помещения у местных горожан. Очевидно, в Риге и Ревеле русские купцы также арендовали помещения в кварталах близ русских церквей; вероятно, именно эти кварталы имело в виду русское правительство, ставя вопрос о «русских концах» в ливонских городах. Требуя русские концы «держать чисто» и «не чинить [им] насилий», великокняжеское правительство стремилось, по-видимому, получить гарантию в беспрепятственной аренде помещений русскими купцами, в сохранности купеческого и церковного имущества и в личной безопасности проживавших в русских концах русских купцов.
Вопрос о русских церквах и концах в ливонских городах, обсуждавшийся на съезде в Нарве в 1498 г., ставился во внешней политике Русского государства с 1463 г. Он нашел отражение в специальных статьях ряда русско-ливонских договоров второй половины XV в. Из сохранившихся договоров интересующая нас статья впервые встречается в договоре Новгорода и Пскова с Дерптским епископством 1474 г.; согласно этой статье, епископ и городские власти Дерпта брали на себя обязательство русские церкви и Русский конец в Юрьеве «держати чисто, по старыне, и по крестному целованию, и ни обидити». В 1481 г. статья о русских церквах и конце в Юрьеве была включена в договор Новгорода с Ливонским орденом, что означало распространение гарантии ее выполнения и на Орден. В договоре Новгорода с Орденом 1493 г. статья читается в новой редакции: «А церкви божьи русские в мистрове державе, и в арцыбискупове державе и в бискупьих державах, где ни буди, и те церкви держати по старине, а их не обидети»
