Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в. - [124]
Что касается другого требования русской стороны на Нарвском съезде — о выдаче «злодеев», виновных в насилиях над русскими в ливонских городах, — то оно, впервые выдвинутое русским правительством после закрытия ганзейского двора в Новгороде, было предъявлено с самого начала не ливонским властям (хотя оно, казалось, относилось к Ливонии), а Ганзе.
Сделанные нами наблюдения показывают, что в конце XV в. русское правительство продолжало придерживаться проявившейся впервые во время русско-ганзейских переговоров 1487 г. тенденции в вопросах, касающихся пребывания и деятельности русских купцов в Ливонии, рассматривать Ливонию и Ганзу как единое целое и соответственно не делать различий между своей ливонской и ганзейской политикой. Эта тенденция объясняется, как мы указывали, двумя причинами: развитием русской торговли в Ливонии и двойным подчинением ливонских городов (и ливонским ландесгеррам, и Ганзейскому союзу). Оба обстоятельства побуждали русское правительство добиваться желаемых гарантий и от ливонских ландесгерров, и от Ганзы.
В свете этого вывода становится понятной и та ссылка на русско-ливонский и русско-ганзейский договоры, с которой начинается текст русских «жалоб», предъявленных на Нарвском съезде. Делая эту ссылку, русское правительство как бы официально заявляло, что в вопросах русской торговли в Ливонии оно не собирается придерживаться различия между обязательствами ливонских властей и обязательствами Ганзейского союза, а нормы русско-ливонских договоров (касающихся, в частности, русских церквей и концов) считает обязательными и для Ганзы.
Позиция Ганзы на Нарвском съезде освещена в «жалобах» ганзейских городов, а также в ответах ганзейского посольства и представителей Ревеля на «жалобы» русских.
В «жалобах» 73 ганзейских городов указывается, что, вопреки существующему миру и крестоцелованию, «может быть, по наговору злых людей», великий князь Московский приказал арестовать в 1494 г. ганзейских послов и купцов с их товарами; четыре ревельских купца еще не освобождены, а товары, конфискованные у ганзейцев, не возвращены; просьба четырех ревельцев, освободить и купеческие товары возвратить, после чего следует во всех «обидных делах» «дать исправу с обеих сторон»[1000]. Таким образом, предварительным условием ликвидации конфликта ганзейцы считали освобождение четырех ревельских купцов и возвращение конфискованных у ганзейцев товаров.
На требование русских о выдаче «злодеев», виновных в насилиях над русскими в ливонских городах, ганзейские представители ответили, что двое русских были казнены в Ревеле за свои преступления в соответствии с любекским правом; что касается других случаев насилий (побоев, драк и т. д.), то ганзейские послы либо стремились снять ответственность за них (виновные скрылись), либо отговаривались незнанием, так как имена пострадавших русских названы не были. Послы предлагали пострадавшим заявить о своих «обидах», тогда в городах, где это случилось, им будет дана «неправа»[1001]. Анализ ответов ганзейских послов показывает, что, согласно ганзейской точке зрения, суду местных властей должны были подлежать как немцы — обидчики русских купцов, так и русские купцы, совершавшие преступления на чужбине: и первые, и вторые должны были судиться по законам того города, где совершен проступок. Таким образом, ганзейские послы на Нарвском съезде придерживались той позиции, которая была выражена в упоминавшемся нами письме Ревеля Любеку от 18 августа 1496 г. и которая заключалась в отстаивании права средневекового города судить по своим законам — права, нашедшего отражение в нормах русско-ганзейских и русско-ливонских договоров.
На требование русских, касавшееся русских церквей и концов в ливонских городах, ганзейские представители дали уклончивый ответ: о церквах послы Риги сказали, как уже отмечено, что в их городе церквей москвичей, новгородцев и псковичей нет; послы Дерпта и Ревеля — что в их городах русские пользуются своими церквами «по старине»; по поводу постройки печи в русской церкви в Ревеле ганзейские послы заявили, что печи в ней никогда не было и это следует соблюдать согласно «старине». По вопросу о русских концах послы Дерпта сделали разъяснение: Русским концом в их городе называется район близ русских церквей, где русские арендуют помещения; послы же Риги и Ревеля сказали, что о русских концах в своих городах они ничего не знают
