Русский язык в зеркале языковой игры - [214]

- (В. Ардов, Пособие для ораторов).

Ну, что сказать о браке? Хорошую вещь браком не назовут.

Оба высказывания о браке — пессимистически-дискредитирующие, но второе короче и богаче по содержанию. Подтверждение собственному отрицательному отношению к браку автор шутки ищет в этимологии слова брак, случайное совпадение звучаний двух слов (славянского брак (‘супружество’) и германского brak (‘изъян’)) объявляется намеренным, выражающим исконное отрицательное отношение народа к этому социальному установлению.

Иногда малосущественное, казалось бы, изменение «оправы» (при сохранении самих обыгрываемых слов!) может коренным образом изменить — обогатить или обеднить —содержание каламбура. Поэкспериментируем с каламбуром О. Мандельштама:

Ванну, хозяин, прими, но принимай и гостей.

Оформим его в виде зевгмы (которая, как мы уже отмечали, по смыслу и по структуре близка развернутой сочинительной конструкции):

Прими, хозяин, ванну и гостей!

Каламбур сохранился, но смысл его обеднился. О. Мандельштам в своем каламбуре шутливо предлагает не ставить прием гостей в зависимость от неких водных процедур, как бы полемизируя с принципом «Всего в меру!», согласно которому прием одного ограничивает возможность приема чего-то другого. И вот этот обобщающий смысл зевгма утратила полностью.

4. Сказанное не означает, однако, что смысл каламбура-«маски» и тем более каламбура-«семьи», совершенно непредсказуем. Уже сейчас для этих достаточно сложных типов каламбура можно наметить некоторые закономерности.

Вот несколько самых предварительных соображений по этому вопросу.

1) В тех из каламбуров этой группы, которые представляют собой сочинительную или сравнительную конструкцию, синтаксическое равенство элементов приводит и к некоторому их смысловому уравниванию, к некоторой, пусть достаточно мягкой, дискредитации описываемого лица, например короля, посетителя ресторана, женщины, в трех приводимых ниже примерах:

Короли и дворники равно дою/сны заботиться о блеске своего двора (Эмиль Кроткий).

— Эх! Вывели* Вывели, как какое-нибудь ничтожное пятно на скатерти (А. Аверченко, Новогодний тост).

— Я потерял на одной неделе жену и зонтик.

(Последний пример содержит также и добавочный смысл: осуждение бессердечия осиротевшего супруга).

2) Если в первой части каламбура указывается некая цель, а во второй — (формально!) говорится о ее достижении, то, учитывая специфику каламбура, можно быть уверенным, что по существу описываемое лицо потерпело неудачу (нечто на тему о тщете человеческих усилий или иллюзорности исполнения людских желаний). Ср. шутливый рассказ Е. Шварца о Михаиле Слонимском:

Мигиа-пророк

Федин уехал в Крым за неделю до землетрясения.

Слонимский сказал:

— Федин уехал встряхнуться.

Так и вышло.

Другой пример:

—Прислуживаться к начальству? Нет уж, увольте. И его уволили (Эмиль Кроткий).

3) В синтаксически сложных шутках синтаксические связи между частями сохраняются, однако общий смысл меняется, иногда до противоположного. Чаще всего обыгрываются таким образом причинно-следственные отношения. Вот показательный пример. Слова слабый и сходить многозначны. В предложении Артист настолько слаб, что не может сойти со сцены эти слова обозначают физический признак и его следствие — невозможность осуществить физическое действие (сойти со сцены). В предложении Есть пьесы настолько слабые, что моментально сходят со сцены мы имеем дело с переносными значениями слов слабый и сходить, и здесь естественное следствие прямо противоположное (неизбежность быстрого схода со сцены). Но вот С. Лец соединяет в одном высказывании значения, которые «находятся в разных измерениях» — прямое с переносным:

Есть пьесы настолько слабые, что не могут сойти со сцены.

Возникает каламбур, причинно-следственные связи приобретают абсурдный характер, но это — отражение абсурдности самой жизни: ведь слабые произведения, как известно, обладают иногда завидным долголетием.

Подобные шутливые обоснования требуют от автора изощренной техники и, естественно, довольно редки (впрочем, они встречаются уже и в литературе прошлого века, и в фольклоре). Еще несколько примеров:

На похоронах Н. А Полевого, в церкви Николы Морского, Ф. В. Булгарин хотел было ухватиться за ручку гроба-, присутствовавший при этом П. А Каратыгин, оттолкнув его, сказал:—Уж ты его довольно поносил при жизни (Рус. лит. анекдот).

— Не бойтесь этой гранаты, она ручная (Эмиль Кроткий).

Слов ему явно не хватало: он поминутно просил слова у председателя (Эмиль Кроткий).

В того, кто полон оптимизма, больше ничего не лезет (Г. Малкин).

Вижу: пыль лежит.,Дай, думаю, ия прилягу.

В последнем примере два совершенно не связанных по смыслу высказывания связываются на основании формальной близости двух элементов (лежит — прилягу). Тем самым обращается внимание слушателя на то, что формальное сходство, не подкрепленное смысловым, может приводить к абсурду. Впрочем, приведенное высказывание не бессмысленно — происходит самодискредитация говорящего, в каком-то смысле приравнивающего себя к пыли.

А вот иной вид шутливого обоснования:

Моча—единственное на свете, о