Русский язык в зеркале языковой игры - [15]
И еще одна оговорка. Мы приводим немало шуток достаточно смелых — не из-за особого пристрастия именно к такого рода шуткам, а в силу объективной реальности: эти шутки занимают важное место, именно они, по мнению 3. Фрейда, вызывают наибольший интерес говорящих В книгу включены те из них, которые по своему лингвистическому механизму представлялись нам наиболее интересными. Врач не может стыдиться человеческого тела, лингвист—человеческого языка.
Разумеется, собранный и обработанный нами материал—лишь капля из неисчерпаемого богатства, накопленного русской литературой и фольклором...
Для языковой игры используются ресурсы всех языковых уровней — но далеко не в равной степени. Известно, что с точки зрения возможности переосмысления можно различать системы «жесткие», «полужесткие», «нежесткие» (см. [Ярцева 1968: 27—28]). Низшие языковые уровни (фонетика, фонология, морфология) в целом характеризуются большей «жесткостью» и гораздо реже используются в языковой игре, чем единицы словообразовательного, лексического, синтаксического уровней.
Распределение материала по главам близко к общепринятому. В его основе лежит моррисовское трехчастное деление лингвистики. Синтактика (грамматика) изучает «формальные отношения знаков друг к другу», семантика — «отношения знаков к их объектам», прагматика — «отношения знаков к их интерпретаторам», то есть действующим лицам процесса речи [Моррис 1983: 42]. Анна Вежбицка показала, что эти части не автономны: грамматика семантична, семантика прагматична, неотделима от человека, отражает общие свойства человеческой природы. Семантика пронизывает все уровни: в морфологии значения передаются формами слов, в лексике — словами, в синтаксисе — служебными словами, конструкциями, порядком слов, интонацией. Сходную позицию занимают и некоторые другие современные исследователи. Ср. «постулат о примате семантики»
А. Е. Кибрика: «как содержательные, так и формальные свойства синтаксиса в значительной степени предопределены семантическим уровнем» [Кибрик 1992: 21]. Тем самым, семантика «растворяется» в других частях. Принимая в целом этот подход, мы, однако, считали возможным выделить особую главу («Семантика»), вынеся в нее только те достаточно общие семантические явления, которые трудно было бы привязать к каким-то определенным языковым единицам, а иногда и к одному какому-то уровню языка. В отдельную главу, естественно, выделена также прагматика. По Вежбицкой, прагматика представляет собой часть семантики, но включает элементы, в которых преобладают субъективн о-э к с п р е с -сивные компоненты значения. Выделить эти элементы (и, тем самым, отделить семантику от прагматики) не так-то просто. Ю. Д. Апресян отмечал, что одна из особенностей прагматической информации «состоит в том, что она тесно сплетена с семантической информацией и во многих случаях трудно отделима от нее» [Апресян 1995: т. II, 143]. Некоторые исследователи, в том числе Т. В. Булыгина, предлагают достаточно четкий критерий: различие между семантикой и прагматикой—это различие между арбитрарным (конвенциональным, условным) и естественным (неконвенциональным), принципы прагматики неконвенциональны [Булыгина — Шмелев 1997:253—255].
В главе I мы рассмотрим некоторые общие явления, проявляющиеся на материале разных языковых уровней. Это выделение достаточно естественно и хорошо согласуется с общей теорией комического: теоретики комического выделяют шутки с общекомическим механизмом (см., напр., [Buttler 1968]).
Основная часть исследования будет посвящена рассмотрению отдельных уровней языка по данным языковой игры. Краткие названия этих глав не должны вводить в заблуждение: в главе Морфология речь идет об обыгрывании морфологических явлений, в главе Синтаксис — о б обыгрывании синтаксических явлений, и т. д.
В Приложении I («НЛО — неопознанные лингвистические объекты») приводятся языковые шутки, которым мы затрудняемся дать достаточно четкую лингвистическую интерпретацию.
Приложение П посвящено каламбуру, представляющему собой основной, наиболее употребительный вид языковой шутки и заслуживающему особого рассмотрения.
Я благодарен своим товарищам из Лаборатории компьютерной лингвистики ИППИ РАН, которые активно помогали мне в моей работе. Особенно многим я, как всегда, обязан Ю. Д. Апресяну, чьей дружеской поддержкой и ценными советами я пользовался на всех стадиях работы над книгой.
Бесконечно признателен С. М. Кузьминой, Ольге и Андрею Санниковым — моим постоянным информантам и советчикам. Андрей сыграл также исключительную роль при подготовке оригинал-макета книги и указателей.
Всем им, а также и тем многочисленным коллегам, которые участвовали в обсуждении отдельных частей и положений работы, я выражаю мою самую сердечную благодарность.
Глава I
Лингвистические особенности языковых шуток с общекомическим механизмом
1. Один из самых распространенных способов создания комического эффекта в языковой шутке — повтор. Более того, этот механизм, механизм повтора или нагромождения, используется и в других, неязыковых формах комического — в музыке, в изобразительном искусстве и т. д. Поэтому теоретики комического квалифицируют повтор, а также перестановку (инверсию), контраст (противопоставление) элементов как
Эта книга — правдивый и бесхитростный рассказ о детстве и юности автора, которые пришлись на трудные военные и «околовоенные» годы. Не было необходимости украшать повествование выдуманными событиями и живописными деталями: жизнь была ярче любой выдумки.Отказавшись от последовательного изложения событий, автор рисует отдельные яркие картинки жизни Прикамья, описывает народную психологию, обычаи и быт, увиденные глазами мальчишки.Написанная с мягким юмором, книга проникнута глубоким знанием народной жизни и любовью к родному краю.В. З. Санников — известный филолог, доктор филологических наук, автор работ по русскому языку и его истории, в том числе «Русский каламбур», «Русский язык в зеркале языковой игры».
Данная книга — воспоминания автора о жизни в Москве с 1955 г. Живо и с юмором описывается научная и общественная жизнь Институтов Академии наук в «период оттепели», их «золотой век», сменившийся периодом «смуты» в 60–70-х, изгнание из Академии по политическим мотивам автора, его товарищей и коллег. Описывается путь автора в науке, приводятся материалы из его книг, посвящённых языковой шутке, и наблюдения над способами создания каламбура и других видов комического. Записки по содержанию — очень пёстрые.
Обновленное и дополненное издание бестселлера, написанного авторитетным профессором Мичиганского университета, – живое и увлекательное введение в мир литературы с его символикой, темами и контекстами – дает ключ к более глубокому пониманию художественных произведений и позволяет сделать повседневное чтение более полезным и приятным. «Одно из центральных положений моей книги состоит в том, что существует некая всеобщая система образности, что сила образов и символов заключается в повторениях и переосмыслениях.
Монография, посвященная специфическому и малоизученному пласту американской неформальной лексики, – сленгу военнослужащих армии США. Написанная простым и понятным языком, работа может быть интересна не только лингвистам и военным, но и простым читателям.
Ноам Хомский, по мнению газеты Нью-Йорк Таймс, самый значимый интеллектуал из ныне живущих. В России он тоже популярный автор, один из властителей дум. Боб Блэк в этой книге рассматривает Хомского как лингвиста, который многим представляется светилом, и как общественного деятеля, которого многие считают анархистом. Пришла пора разобраться в научной работе и идеях Хомского, если мы хотим считаться его единомышленниками. И нужно быть готовыми ко всесторонней оценке его наследия – без церемоний.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
«Как начинался язык» предлагает читателю оригинальную, развернутую историю языка как человеческого изобретения — от возникновения нашего вида до появления более 7000 современных языков. Автор оспаривает популярную теорию Ноама Хомского о врожденном языковом инстинкте у представителей нашего вида. По мнению Эверетта, исторически речь развивалась постепенно в процессе коммуникации. Книга рассказывает о языке с позиции междисциплинарного подхода, с одной стороны, уделяя большое внимание взаимовлиянию языка и культуры, а с другой — особенностям мозга, позволившим человеку заговорить. Хотя охотники за окаменелостями и лингвисты приблизили нас к пониманию, как появился язык, открытия Эверетта перевернули современный лингвистический мир, прогремев далеко за пределами академических кругов.
В 1856 году известный археолог и историк Алексей Сергеевич Уваров обратился к членам Академии наук с необычным предложением: он хотел почтить память своего недавно скончавшегося отца, бывшего министра народного просвещения С. С. Уварова, учредив специальную премию, которая должна была ежегодно вручаться от имени Академии за лучшую пьесу и за лучшее исследование по истории. Немалые средства, полагавшиеся победителям, Уваров обещал выделять сам. Академики с благодарностью приняли предложение мецената и учредили первую в России литературную премию.