«Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы - [130]

. Ранее, 19 сентября 1919 г., Е. В. Саблин, представитель белых правительств в Лондоне, извещал, что Черчилль относится скептически к возможности кооперации с Финляндией, полагая, что «в утвердительном случае она потребует слишком высоких компенсаций, что не будет в интересах России»[737].

В послании бывшего военного министра Временного правительства А. И. Гучкова из Лондона адмиралу Колчаку, полученному 17 октября 1919 г., упоминалось, что в Версальском союзническом военном совещании прошло постановление, утвердившее план снабжения Северо-Западного фронта Англией, Францией и Америкой, причем «снабжение русской Северо-Западной Армии исчислено значительно ниже самых скромных потребностей, а снабжение Эстонии, Латвии, Литвы и Финляндии намного превышает действительные потребности»[738]. Гучков привел откровенное признание Черчилля: у представителей союзников на местах нет надежды, что эти армии примут участие в активной борьбе против большевиков, поэтому вооружения их направляются не против большевиков в настоящем, а против будущей России.

Франция проявляла большую активность на Дальнем Востоке. По имеющейся в АВП РФ аналитической сводке[739], не будучи непосредственно заинтересованной в русском Дальнем Востоке, Франция стремилась использовать его для организации японского «черного буфера» как орудия реставрации Сибири и, возможно, России в целом. Сводка содержала сведения о вероятных переговорах французского посольства в Пекине с японским командованием по вопросу о подготовке контрреволюционного выступления к весне 1920 г.; отмечалось, что японские монархисты в свое время не считали возможным признавать Врангеля, поскольку были заинтересованы в русском Дальнем Востоке как части России, а не в целом, как Франция, способная возместить убытки, причиненные пролетарской революцией в России через реакционное центральное правительство; но с ликвидацией Врангеля возможность соглашения Франции и Японии о совместных действиях на Востоке стала более вероятной[740]. Позиция Англии в этом регионе была «неопределенной»: она не была непосредственно экономически заинтересована в русском Дальнем Востоке; интересы ее входили в противоречие с интересами Японии и Америки в других областях Дальнего Востока. Китай — объект игры империалистических сил на Дальнем Востоке — был неспособен как самостоятельная единица участвовать в возможной борьбе между Японией и Америкой. Китайские правящие круги, по мнению автора сводки, представляли агентуру различных империалистов (японских, американских, английских), и любая попытка путем тех или иных договорных отношений с Китаем добиться противоречия между империалистскими силами была обречена на неудачу. «Центр тяжести» в Китае следовало перенести на подготовку представлявших легко воспламеняющийся материал широких народных масс Китая. Работа «по организации китайских масс», которая уже велась, должна была быть «углублена и расширена путем подготовки кадров китайских товарищей в области партийной, профессиональной и военной работы»[741]. Если исходить из того, что Япония уклоняется от войны с Россией из-за предстоящей борьбы с Америкой, а конфликт с Америкой откладывается, то опасность вовлечения в борьбу с Японией (в случае ее поддержки белогвардейского продвижения с Востока), может стать реальной, и тогда революционное движение в Китае станет «фактором, удесятеряющим наши силы сопротивления».

С начала проведения буферной политики на Дальнем Востоке советское правительство совершило ошибку, выдвинув на первый план ее политические компоненты, а не экономические. «Буфер устойчив постольку, поскольку он создает возможность для иностранных империалистов, в первую очередь для Японии, мирного закрепления экономической позиции на Дальнем Востоке в результате уступок с нашей стороны», — говорилось в сводке. Автор сводки считал недоказанным предположение, что благодаря буферу удалось отвести японский удар, так как для японцев не была секретом политическая гегемония коммунистической партии в буфере, его органическая связь с Советской Россией и масштаб коммунистической опасности, которую заслоняла ее демократическая видимость. Япония вывела войска из Забайкалья. Она оказалась неспособна материально осуществить оккупацию региона из-за давления внутри страны (в результате экономического и финансового кризиса, обусловленного, наряду с причинами иного порядка, затратами на оккупацию), а также «под натиском других империалистических сил, находившихся в противоречии с Японией». Японское военное командование пыталось добиться от межсоюзного комитета разрешения продвинуть японские войска к границам Маньчжурии, чтобы отбросить партизан, одержавших победу над семеновцами и каппелевцами, и сохранить из «гуманитарных» соображений части белых, прижатые к границам Маньчжурии, для переброски их в Приморье. Предложение японского командования не получило поддержки: против него голосовали американские и китайские представители. Однако это не означало, что буфер должен был быть уничтожен. При создавшейся на Дальнем Востоке обстановке его уничтожение и установление советской власти означало бы поддержку Японии в ее стремлении получить «мандат на оккупацию». Буфер, бесспорно, должен быть сохранен, указывалось в сводке, но с тем, чтобы была намечена определенная экономическая база переговоров с Японией