Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова - [21]

— Мячеиспускание! — гневно шепчет Дмитрий Емельянович. — Я вам покажу! Мы вам такое мячеиспускание покажем, что затопим! Волга-мать! Здравствуй, родная! — переходит он с гнева на счастливые и любящие восклицания. — Мы пройдем от Волги до Берлина! Мы пойдем дальше, до Парижа, Лондона и Рима. Мы дойдем до Бразилии и Мексики. Мы будем громить и громить! Огнем футбольных батарей за слезы наших матерей! За горестные слезы всех болельщиков великой страны нашей. Трепещите, гады! Идет русский ураган! Он сметет вас с лица земли. Тащите со всего мира ваших продажных судей, которые будут не засчитывать наши голы. Мы забьем столько голов, что устанете их не засчитывать, сволочи!

Он долго так стоял, проливая то гневные, то счастливые слезы, бия себя в грудь или потрясая кулаками. Выпитая в поезде водка хорошо помогала ему источать слезы, особое опьянение, родственное любовному воодушевлению, долго не выпускало его из сладостного плена. Наконец у Дмитрия Емельяновича заломило в висках, он отрезвел и отправился пешком на поиски улицы Валентины Терешковой. Расстояние от Ротонды до нее оказалось не больше, чем от дома Тамары Ромодановской до площади трех вокзалов, и уже через полчаса Выкрутасов стоял перед домом той хорошенькой гостиничной служащей, обцелованной им, но не более. Приближался вечер, освобождающий запахи разных цветений, из какого-то окна доносились звуки «Богемской рапсодии» «Квин», и можно было подумать, что он опять попал из несчастного девяносто восьмого в счастливейший восемьдесят шестой. На Дмитрии Емельяновиче по-прежнему была футболка сборной Англии цвета индиго, но уже не шорты, а летние брюки, в кармане лежала коробка духов «Нина Риччи», про которые ему сказали: «производство Сирии, но за качество ручаемся головой».

— Ну, здравствуй, девочка моя! — выдохнул Выкрутасов и направился в подъезд, пользуясь своей замечательной зрительной памятью.

На третьем этаже он замер, потер виски, в которых сидела боль, и нажал на кнопку звонка. Он почему-то был полностью уверен в том, что ему как ни в чем не бывало откроет та же самая двадцатипятилетняя девушка и тотчас бросится ему на шею. Чудеса на свете случаются, и ему открыла именно она. Правда, уже давно не двадцатипятилетняя, располневшая и подурневшая.

— Вам кого? — спросила она, не узнавая.

— Девочка моя! — воскликнул Выкрутасов. — Я понял, что я — осел. Я понял, что все эти годы любил только тебя. Все эти годы я жил воспоминанием о том, как мы с тобой целовались в Ротонде на высоком берегу Волги!

— А, это вы… — наконец узнала она его. Восторга в ее голосе он не услышал.

— Да, это я. И я приехал, чтобы жениться на тебе. Я люблю тебя! Вот тебе подарок. — Он извлек из кармана духи и протянул их ей.

— Спасибо, — улыбнулась она устало. — Специально выбирали «Нину»?

Гол! Ее звали Ниной, теперь он точно вспомнил. Какая удача, что он купил именно «Нина Риччи». А может быть, он сделал это подсознательно? В любом случае заготовленный ход отпадал, он и без него узнал имя.

— Можно пройти? — спросил он, не дождавшись от нее приглашения.

— Простите, но я не могу, — заморгала она все же виновато. — Скоро должен вернуться с работы муж.

— Ты вышла замуж? Не дождавшись меня? Ведь я же обещал приехать!

— Но ведь не через столько же лет! У меня двое детишек…

Сей же миг из-за ее ног высунулось довольно озорное лицо, принадлежащее мальчику лет пяти.

— А я уже пью водку! И пиво! — сообщил мальчик.

— Так что зря вы раскошеливались на подарок, — вздохнула женщина, с явной неохотой протягивая коробку с духами назад Выкрутасову.

— Ты мне столько подарила счастья в жизни, что я мог бы осыпать тебя такими подарками, — поник головой Дмитрий Емельянович и медленно поплелся вниз по лестнице. Он дошел до второго этажа и пробормотал: — Что-то не получилось тут урагана!

Но вдруг его окликнули:

— Постойте!

Он оглянулся. Нина догнала его. Вид у нее был уже не такой равнодушно-усталый.

— Куда же вы теперь? — спросила она.

— Не знаю, устроюсь где-нибудь.

— Хотите, я устрою вас в хорошей гостинице?

— Ты по-прежнему в «Волге»?

— Нет, в другой. Хорошая гостиница, для бизнесменов. Там номера дорогие, но я могу договориться, чтобы вам дали одноместный поскромнее. Я же не такая, чтобы совсем забыть нашу встречу…

Последние слова она сказала боязливо-тихо. Покраснела и мило улыбнулась. Не ураган, конечно, но ласковым ветерком на Выкрутасова пахнуло. Вскоре он уже шел в направлении улицы Кедрова, имея при себе записку от Нины к администраторше гостиницы «Уютной». Настроение, конечно, было не то, но он не сильно роптал на судьбу, вскоре уже устроился в гостинице за довольно большую, хотя и не умопомрачительную плату. В номере у него имелся телевизор, и остаток дня Дмитрий Емельянович посвятил наивысшему наслаждению. Сначала он стал свидетелем того, как колумбийцы обыграли тунисцев, а потом и совсем ошалел, когда румыны со счетом 2:1 раздраконили англичан. Эта неожиданная виктория подопечных Ангела Иорданеску настолько возбудила его, что, забыв обо всех своих невзгодах и горестях, Выкрутасов во втором часу ночи сел за свои заветные листы бумаги. К утру ему удалось-таки вчерне закончить свой футбольный манифест. На рассвете он вышел на балкон, вдохнул полные легкие упоительного волжского воздуха и восторженно произнес: