Русский транзит 2 - [53]

— Да я свой, я с майором и сержантом опасных преступников преследовал, которые от вас вчера сбежали. Я же их выследил! — чуть не заплакал от обиды Чика.

— Что ты несешь, сволочь, что ты нам мозги паришь?! Каких таких преступников, что от нас сбежали? Да никто от нас не сбежал! От нас, морда, не убежишь! Ну-ка, сержант, и вы, ребята, поучите его маленько, а потом везите гада в отделение, мы с ним до утра побеседуем за все хорошее без свидетелей.

И, как цепной пес под немилосердной палкой хозяина, Чика гортанно взвыл от боли и бессилия. О, как ему захотелось на отдых в камеру!

— Мы, кажется, вовремя? Здорово, Петро, ты в порядке? — крикнул с порога Юрьев. — Там, на вахте, ваш дед под стулом лежит, как бычок стреноженный. Развязали его-живой… Фу-у, чем у вас тут пахнет? А это что за куча?

Петя Счастливчик сидел за столом и сосредоточенно что-то мастерил, недовольно качая своей шишковатой головой. Рядом с ним притихшие Нюша и Ксюша, по-бабьи подоткнув свои модные юбки и не обращая никакого внимания на Юрьева и Максима, собирали осколки и мыли пол. Подросток жевал пряник, прихваченный им со стола на вахте Юрьев за шкафом думал, что одна из них как будто ему знакома. Но где он со видел?

— Здорово, здорово… хотя, конечно, и здоровее видали! — бедро поприветствовал старого приятеля серьезный Петенька. — Вы что, друзья мои, у Петропавловки ныряли? Ну и как, хорошая вода?

— Как в Сочи, — парировал Юрьев, принимая Петенькину игру.

— А ты что это, брат, такой лысый, и поллица вроде не твои? Ты, Юрьев, с каким бомжом физиономией махнулся? Ну и морда у тебя, дорогой мой!

— Ладно, Счастливчик, у тебя не лучше. Тебе тоже, видать, мозги вправляли… Так что там?

— Тут до тебя два грубияна в гости зашли — твои знакомые, между прочим: все на тебя ссылались. Один, крутой, все права качал, а второй его взял да и угостил моей водочкой Только водочка моя ему не понравилась. Видал, как разобиделся?

— Да, крутая куча получилась.. — Хорошо, пока не сильно воняет! — говорил Петя Счастливчик, нахмурившись и пытаясь наладить свои очки, измятые вероломным кулаком грубияна. — Но главное, он мне прадедушкины окуляры испортил. И в чем я теперь науку толкать буду? Без этих очков мне, брат, все как-то не так, словно без глаз остался или без рук… Так что ж ты меня, сукин сын Толя, не предупредил, что с порошком шутки плохи, и зачем адрес мой ребяткам дал? Или они тебя раскололи, Юрьев? Ведь эти шутнички нас всех тут могли…

— Ох, могли, Петенька… Только я все потом понял. Вот, летел к тебе, боялся опоздать. Это — Максим, — представил Юрьев подростка, скромно жавшегося у дверей в одних трусах с толстыми червяками выжатой одежды в руках. — Без него я бы уже давно на Луне был… Так кто же именно из двоих в виде сей мерзопакостной кучи? Хотя, если судить по ботинкам, это-старшой, то есть Витя… А второй где?

— Мальчик здесь, только он головку пока не держит, отдыхает после портвейна, — поддержала Петеньку Нюша, похоже, совсем оправившись от шока. Ксюша молчала и пристально смотрела на Юрьева, пытаясь вспомнить, где она его уже видела…

— Учтите, у второго, то есть у Вовы, кроме пушки в кармане должна быть игрушка электрическая-шокер. Ее бы надо до Вовиного пробуждения извлечь.

В лабораторию с самым решительным видом ворвался запыхавшийся ворошиловский стрелок Федор Федорович. Он мычал что-то невнятное, размахивая при этом наганом, словно беззаветно преданный трудовому народу чекист в мутном стане врагов народа.

Внушительную голову его венчала армейская фуражка, по-кавалеристски натянутая до самых ушей с тем расчетом, чтобы и острая макушка грозила противнику.

Левую ногу Федор Федорович приволакивал, а в правой руке он сжимал наган.

— О, смотри, смотри: молод, как и прежде! Глаза горят классовым гневом, а в зубах матросским «яблочком» звенит пролетарское слово «даешь!», Эх, ему бы еще коня! — восхищенно пел Счастливчик Юрьеву. — Что ж ты, Федор Федорович, врагу доверился? Или заснул на посту? Да, отец, подвело тебя классовое чутье!

— Где эти мазурики, Петр Евгеньевич, где эти сукоеды? — грозно потрясая наганом в воздухе, почти фальцетом кричал объегоренный страж тишины.

— Все в порядке, Федорыч, «одних уж нет, а те далече». Вон та куча-это один, а эта падаль — другой. Сами справились, ты ж нас знаешь!

— Петр Евгеньевич, я милицию вызвал. Щас приедут, показания снимать будут. Вам тут, наверно, медаль выйдет «За личное мужество», — говорил запыхавшийся сторож.

— Нет, медалью они, отец, от меня не отделаются. Орден просить буду!

— Ну уж, орден, — серьезно сказал старик. — А что эти бандюги тут у нас украсть хотели? Секреты или что похуже?

— Истину, Федор Федорович, ее, родную…

— Поди ж ты, истину… — задумчиво сопел ворошиловский стрелок, присаживаясь на дерматиновый стул. — То-то они меня чем-то твердым по голове стукнули, пока я пряник к чаю доставал. Во шишка, видал?

Юрьев подошел к Счастливчику:

— Петя, сейчас здесь милиция будет, а нам с Максимом не хотелось бы с нею встречаться.

— Это почему? Хотя, судя по твоему слегка деформированному лицу и пушке в руках вон того молодого человека, тебе действительно лучше покинуть данную мизансцену. Пойдем, я тебя и парня провожу другим ходом во двор. Не замерзнете?