Русский транзит 2 - [54]

На улице завизжала, запела милицейская сирена, и в окнах замигала ядовитая синева.

Петя, шепнув что-то на ухо ворошиловскому стрелку и подмигнув Нюше с Ксюшей, повел Юрьева и Максима, прихватившего Вовин шокер, по темным и сырым коридорам храма науки.

— Ну что, нашел своего Игоря? — закурив, спросил Петя Юрьева во дворе института, поглядывая на освещенные окна третьего этажа, за которыми, наверное, суетились теперь оперативники.

Они прогуливались по двору. Петя был в одной рубашке. Свой пиджак он отдал Максиму, который дрожал от холода, сидя на каком-то ящике.

— Почти.

— Что значит почти?

— Я теперь знаю, кто увез его.

— И кто же?

— Колин врач, Леонид Михайлович.

— Что ты говоришь, у Коли есть свой врач? — удивился Петя.

— Да, ты знаешь, Коля здорово болеет в последнее время. То ли почки, то ли печень, то ли еще что-то… Ты же помнишь, еще в университете: все пьют портвейн, а он себе лимонадику наливает.

— Так зачем этот самый врач увез Игоря да еще и ничего никому не сказал, даже матери родной?

— Не знаю, Петя…

— Так спроси у Коли. Ведь ты сам говоришь, что он Колин врач.

— Не могу, нет его, пропал… Еще вчера утром был дома, а вечером исчез вместе с врачом, медсестрой и частью охраны. Его помощник, Марсель, говорил, что куда-то срочно уехал. Возможно, что и за границу; Коля сам говорил мне, что поедет в Европу лечиться. Здесь ему помочь ничем не могут… Что ж, завтра начну искать Колины следы и попробую выйти на этого Леонида Михайловича… Но знаешь. Счастливчик, все мне в этом доле весьма странно: и врач Колин, и охрана его бандиты какие-то, и дела его, ведь эти двое джентльменов, что у тебя были, меня в Колином доме нашли. До сих пор не понимаю, каким образом. Все требовали, чтобы я им липовый акт подписал и остаток порошка выдал. И милиционеры, что меня вчера утром в кутузку засадили, — да-да, Петя! — засадили и пытались убийство навесить, тоже ни с того ни с сего в Колин дом приехали… Мы ведь с парнем этим, Максимом, из милиции сбежали, так-то, Петро… И «домик» Колин я спалил, и машину его утопил. Только, сам понимаешь, никому об этом ни слова… Все потом расскажу. Уж и били меня за последние сутки, Петя, уж и били — чуть душу не выбили. Еще бы немного — и на Луну отправили б… Что там мои пять лет на ринге с тремя сотрясениями и двумя переломами носа — цветочки. Смотри, вон тебя из окна твои подружки зовут, иди, давай показания, а мы порулим куда-нибудь. Поспать надо.

— Вот что, никуда не уходите отсюда. Во-первых, я тебе еще о твоем порошке не рассказал. Во-вторых, у меня осталось несколько вопросов к тебе. В-третьих, идти вам, кроме как ко мне, больше некуда. А в-четвертых, я с доблестной милицией сейчас за пять минут разберусь и — к вам сюда. Ждите. Домой поедем в моем «лимузине» — это в-пятых! — торжественно закончил Петя Счастливчик.

— У тебя уже свой «лимузин»? — удивился Юрьев, шаря глазами по двору и недоуменно останавливая свой взгляд на «Москвиче» 401-й модели.

— Кстати, у моего колеса больше, чем у «Мерседеса». Ну что, хорош?

— Почти как ты! Такой же гениальный до идиотизма профиль, — улыбнулся Юрьев.

Вернувшийся через полчаса Петя Счастливчик был очень серьезен.

— Ну что, отпустили? — спросил его Юрьев.

— А куда они денутся, если я должен бежать сейчас же на Литейный, четыре, докладывать о величайшей диверсии века против всего бывшего советского народа! И знаешь, самым весомым аргументом в пользу того, чтобы меня поскорее отпустить, для них оказались Витины ноги: мол, ежели агенты империализма даже на смерть готовы пойти?! А Вова, тот, похоже, умом тронулся. Все хихикает, просит не говорить Вите, что это он из него каку сделал. Оперативники его даже не повязали. Ходит там среди столов да головой трясет, что-то под нос себе напевая. Попросил моих девчонок, чтоб они его никому не выдавали. Кстати, все сам рассказал, даже колоть не пришлось. Сказал, где судно с этими пресловутыми отходами, о которых я тебе сейчас расскажу, стоит и как называется. Сказал еще, что уже завтра контейнеры с судна погрузят в два вагона и увезут. Без всяких бумаг повезут. Готов хоть сейчас ехать в тюрьму, только чтобы Вите о нем ничего не рассказывали. Боится Витю, даже плачет… Оперативники уже бригаду с Пряжки вызвали.

— Ну что, едем? Максим совсем замерз. Петя Счастливчик с пронзительным скрипом, полоснувшим ночную тишину, отворил дверцу своего ржавого «лимузина» и, повозившись с зажиганием минут пять, завел мотор.

— Слыхал, как тарахтит? Не машина — зверь! Почти «лендровер»!

— А ваш лимузин на бензине или на дровах? — спросил с улыбкой Максим, уже согревшийся на заднем сидении.

— Но-но, молодой человек. Этот корабль бездорожья бороздил бескрайние просторы нашей родины, еще когда ваши родители пешком под стол с голыми задницами ходили! Вперед, к горячему чаю и домашнему уюту! Ура, завтра у меня выходной, бегаю по редакциям и дарю газетчикам сенсацию: «Петр Крестовский в самый последний момент отвел от человечества смертельную угрозу!» Ну, или еще как-нибудь, только покрасивее. Я ведь, Толя, собаку-то «откопал» — твой порошок вычислил: это какой-то доселе неизвестный отечественной науке мутаген, который человека в считанные часы разрушает, превращая стрептококковые микробы в нашем организме в голодную стаю упырей, пожирающих живые ткани и вызывающих гангрену. Так-то, Юрьев, выпало мне спасти отчизну от паразитов! — вещал Петя Счастливчик, пока они выруливали в Тучков переулок.