Русский транзит 2 - [50]

— Значит, не отдашь порошок? А вот мы сейчас у телок твоих спросим, — сказал Витя.

— Они ничего не знают, — тревожно сказал Петя Счастливчик: такой поворот событий ему уже не нравился.

— Ну ничего, мы их немножко поспрашиваем, но только своими методами.

— Не подходи!!! — завизжали Нюша и Ксюша, вскакивая с пола и хватая в руки лабораторное стекло: колбы, стаканы, пробирки, которые они пытались разбить об пол, чтобы получить для защиты хоть что-нибудь режущее и колющее…

— Ну что, попал? — спросил Юрьев Максима, когда их джип заюлил рядом с обочиной.

— Не знаю. Сейчас будет пост ГАИ. В полосатой будке поста ГАИ горел свет.

Оттуда навстречу джипу, размахивая своей палкой, выскочил гаишник.

— Не останавливайся, Максим, мы почти в городе. Авось проскочим!

Сзади вновь раздались выстрелы и завыла милицейская сирена. В стекло заднего вида Юрьев наблюдал уже две пары желтых фар. Кто-то в громкоговоритель требовал от них прекратить движение.

Максим, неплохо знавший город, петлял по улочкам и переулкам, почти не снижая скорости, но в городе расстояние между их джипом и преследователями быстро таяло. Сказывалось мастерство профессиональных водителей.

— Они скоро догонят нас… Куда нам ехать?

— Давай к Тучкову мосту.

— Но его через несколько минут-разведут, — сказал Максим, посмотрев на часы приборной панели.

— В том-то и дело, что разведут. Это наш шанс…

Максим только пожал плечами и, уже не петляя по переулкам, помчался прямо к Тучкову…

— Э-э, так мы не договаривались, — сказал Петя Счастливчик, — девочек не надо трогать, они ничего не знают.

— Где ж ты был раньше, когда мы тебе предлагали отпустить их домой? язвительно спросил Вова.

— А кто ж знал, что вы — архаровцы и человека за понюшку табака удавите?

Витя и Вова, поймав визжащую Нюшу и молча отбивающуюся Ксюшу, наотмашь колотили их по щекам и пытались связать висящими повсюду белыми халатами. Нюша уже плакала, но Ксюша еще царапалась и пробовала кусаться, хотя Витя, сильно сдавив ей горло своими железными пальцами, лишал ее возможности показать хотя бы одному из бандитов, что значит женская гордость…

— Не надо, не трогайте их. К чему лукавить — порошок здесь, — сказал Петя и встал вместе с привязанным к нему стулом. — Только женщин, пожалуйста, отпустите.

— Вот тут ты молодец, очкарик! С этого бы и начинал, все бы меньше пострадать пришлось, а так…

— Ну так отпускайте женщин скорее.

— Ишь чего захотел. Отпусти их сейчас, и через пять минут сюда менты заявятся. Ты что, за дураков нас принимаешь? Отпустим, отпустим, только всему свое время. А сначала с тобой, будущий нобелевский лауреат, разберемся. Интересно, Нобелевскую премию присуждают посмертно? — развивал с издевочкой Вова.

— Хорош трепаться. Привяжи пока этих к трубе… Давай займемся очкариком.

Вова подошел вплотную к связанному Пете и ткнул его пистолетом в губы.

— Ну что, лауреат, обделался от страха? — спросил он.

— Я не лауреат, я — счастливчик! — немного фиглярски, но не теряя присутствия духа, произнес Петя.

Он просто не мог поверить в то, что судьба, всегда столь благосклонная к нему, вдруг ни с того ни с сего взяла да и повернулась к нему задницей. Нет, такого просто не могло быть. Петенька ощущал, что рожден для чего-то такого неизъяснимого, захватывающего дух своей грандиозностью, что еще только маячило где-то за холмами в тумане… Хотя, если и было суждено ему умереть теперь, на гребне растущей известности и славы, так что ж из этого? Ему и так в жизни везло. Если по справедливости, то после того, как он спикировал в безобразном виде с пятого этажа на третий без парашюта, жил он на этом свете «зайцем», то есть без билета.

И потом, он не оставлял на произвол судьбы молодую красавицу-вдову с кудрявыми двойняшками; ему не надо было отдавать долгов или просить у кого-то прощения, поскольку он был почти альтруист; наконец, ему нечего было завещать, кроме своего честного имени, очков-велосипедов в позолоченной оправе, теперь уже изрядно помятых… Но, может быть, стоило еще разок испытать судьбу: а вдруг она пошутила?

— Ах, ты счастливчик? Знаешь, очкарик, это даже хорошо, потому что кричать не будешь. Ведь ты не будешь кричать?

— Петя Счастливчик не кричит перед лицом опасности! Он вообще ни перед каким лицом не кричит! — звонко, как пионер на торжественной линейке, сказал Петя.

Сзади Пети, привалившись спиной к огромному стеллажу с химреактивами, скрестив руки на груди и зловеще ухмыляясь, стоял крутой кожаный бандит Витя.

— Ладно, не тяни с ним, — сказал он Вове. Улыбка сошла с лица Вовы и, побледнев, он подошел вплотную к Счастливчику. Петенька был светел и чист, аки агнец перед жертвенником. Вовик приставил дуло пистолета к его животу и побледнел еще больше.

— Ну, кончай его, — злобно просипел Витя и напрягся, ожидая выстрела.

Связанная Ксюша в ужасе перестала дышать, а Нюша-подвывать и поскуливать…

То и дело впереди, на пути джипа, летящего к Васильевскому острову, вырастали милицейские автомобили, и тогда Максим вынужден был нырять в какой-нибудь переулок, чтобы обойти их.

Наконец они выскочили на Большую Пушкарскую и помчались по ней против движения в сторону Тучкова моста.