Русский транзит 2 - [48]

— Я, милостивые государи. Петя Счастливчик к вашим услугам. Смею обратить ваш внимание на тот факт, что вы присутствуем при рождении сенсационного открытия. Толь ко что, а если точнее, то за несколько часов до вашего прихода, лично мною получень неизвестные доселе науке «звери» — мутанты стрептококковых микробов, обладающие грандиозным аппетитом на всякую живую ткань паразитирующие на животных и человеке словно монстры из фильмов ужаса, сокрушав на своем пути все живое. Они способны считанные часы убить человека, сделав его очагом заражения для остальных людей Я понятно изъясняюсь? А вы, собственно говоря, по какому делу?

— Мы к вам, — сказал Витя. — Вы бы отпустили своих девочек по домам, время-то позднее, а нам поговорить надо.

— Петя, зачем эти мальчики тебе указывают? Прогони их сейчас же! — смешно надув губки, сказала Нюша.

— Итак, чем могу?.. Только побыстрее. Девочки требуют продолжения банкета. Кстати, вам налить портвейна?

— Нет, Петенька, давай оставим, нам еще самим пригодится, — обиженно сказала Нюша. Ксюша внимательно смотрела на незваных гостей и постепенно приходила к выводу, что все это добром не кончится.

— Тогда, может, вас водочкой угостить? У меня водочка отменно крепкая, не в пример вашей магазинной монопольке… — сказал лукавый естествоиспытатель, а Нюша ехидно засмеялась этой дежурной Петенькиной шутке. — Ладно, так что у вас?

— Телефончик у вас тут есть? Можно позвонить? — вежливо попросил Вова.

— Телефончик есть, а позвонить нельзя — не работает.

— А-а, это даже неплохо, — успокоился Вова. — Это нам подходит. А мы, собственно говоря, вот по какому делу: ваш товарищ Анатолий Иванович Юрьев есть у вас такой приятель? — передал вам пакетик с порошком. Так вот, порошок наш. Отдайте нам его. Вы, кстати, что-нибудь с ним делали?

— Так порошок ваш и вы до сих пор еще живы? Прямо чудеса! О, только не приближайтесь ко мне, — дурачился Петенька, — вы можете заразить меня неизлечимой болезнью.

— Да-да, и к нам не приближайтесь, ни в коем случае, — съязвила Нюша, — мы жить хотим, а вам, может быть, жить осталось только пару дней.

— Или того меньше, — тихо сказала Ксюша.

— Кончай валять дурака, очкарик! — закричал Витя. — Отдавай порошок! Ну, живо!

— Братцы, а как, однако, вы миновали нашу доблестную охрану? — миролюбиво спросил несколько удивленный Петя. — Девочки, кто там сегодня на вахте?

— Федор Федорович. Мы ему корвалола принесли…

— Ну так как все же вы миновали нашего доблестного ворошиловского стрелка?

— Хорош зубы скалить, клоун, — грозно сказал Витя. — Давай порошок, а то ноги-руки повыдергаю…

— Ой-ой-ой-ой-ой! Девочки, мне угрожают на моем рабочем месте. Два молодых человека, не усвоивших правил хорошего тона, грубят будущему нобелевскому лауреату при выполнении исторической миссии! Гнать их, грубиянов? Ага… А ну-ка, пошли вон отсюда! За порошком придете завтра с официальными извинениями…

— А, сука! — бешено заорал Витя, до последнего момента игравший желваками на позеленевшем от злости лице.

В три прыжка подскочив к Петеньке, сидевшему все так же развалясь на стуле со стаканом водки в руке и с издевательской улыбочкой на устах, он ударил его кулаком в лоб так, что Счастливчик грохнулся на пол вместе со стулом, и над праздничным столиком мгновенно вынырнули вдрызг стоптанные ботинки потенциального нобелевского лауреата.

Ксюша и Нюша (больше, конечно, Нюша) завизжали и вскочили с мест, прижимаясь друг к дружке, а Петя саркастически и несколько озадаченно изрек из-под стола:

— Глубоко копает, гад!

Майор Богун, у которого от страха все еще тряслись поджилки, и прикованный к нему его усатый «сиамский близнец» с обломками кресла под мышкой едва не сгорели при светопреставлении.

Когда этот остриженный наголо негодяй со змеенышем скрылись на втором этаже за дубовой дверью и первый испуг прошел, они с сержантом принялись освобождаться от проклятого кресла. Но поскольку ломать его на виду у охраны, которая, естественно, отвечала и за сохранность столового серебра, они не могли себе позволить, им пришлось с серьезным видом потаскать его по гостиной да изрядно покарячиться, пока сержант с сочными и нестерпимо грубыми для полуинтеллигентного слуха майора матюгами извлекал свое табельное оружие из-под шкафа.

Потом, когда охранники бросились на улицу и началась полная неразбериха со стрельбой и криками, они, слава Богу, без свидетелей, выломали из антикварного кресла ручку и выскочили на улицу с намерением разорвать этого лысого шпака на мелкие кусочки, как только охранники выкурят его из кабинета.

«Кто бы мог подумать, — удивлялся майор, — что этот тюха, дохлый инженеришке, на такое способен?! Объегорить таких дюжих хлопцев и столько дров наломать! Надо было сразу, еще на допросе, сделать из него полного идиота, а в камеру бросить уже один суповой набор за полцены, чтобы Чика без труда там подхарчился… Или здесь же его и кончить, а потом — в песок, под сосны. Точно, под сосны! И чего было возиться с бумажками, комедию ломать: дали б мне-я б им любую подпись сделал. А теперь что я скажу хозяину? Что не мог ожидать от шпака столько прыти? Мало того, что из камеры упустил, так еще и отсюда, из самой цитадели, которую потом еще этот самый дохляк и взорвал. Интересно, откуда у него бомба? Во террорист! Прямо Арафат какой-то!»