Русский сбор - [2]

Время шло и шло – а ты всё ждёшь и ждёшь…

Видать, такова уж природа наша…

Из всего напряжения в основном пердёж.

Жить в половину мощности —

Продлевать одну жизнь вдвое!

Меньше склочности – больше прочности,

Покой повышает надои!

Зелёное знамя болеет расколом в вере,

Жёлтый человек всё равно всех придушит,

Красная тряпочка Ру на глазах розовеет —

Объедаемая часть суши.

Кони и пони

Думал поезд: вот пойду под откос,

И та парочка, что в третьем купе

Целовалась на платформе взасос,

Не увидит своего Сан-Тропе!

Тех, что в тамбуре дымят без конца —

Двери настежь на гитарах бренчат —

Дерну сцепкой да и сброшу с крыльца,

Вон их сколько под откосом лежат.

Инженерно – преферансную пьянь,

Их консервь да яйца, сельдь с запашком —

В пыль, в труху, в кровавую дрянь,

Потому что страшно пусто кругом.

Поле этой необъятной страны

Пересечь, что восемь жизней прожить.

Чтоб границ границы стали видны,

Это надобно ещё заслужить!

А ту троицу бескостных людей,

Что приветствуют соседей вотще,

В околоток отвезу попозжей —

И не будет християнства вообще.

А когда вернусь обратно в депо,

Керосин залью по самую мочь!

Кляча ржавая – дрезина – пропо —

Просипит мне песню Тёмную Ночь.

И тогда я всех прощу, всем врагам,

Пассажирам, что во чреве моём,

Каждой твари по заслугам воздам —

чтоб ночами под парами вдвоем.

* * *

Думал весело по рельсам стуча,

Товарняк, везущий известь и ртуть,

Вот недельку отпляшу ча-ча-ча —

На запасный двину к пенсии путь.

А на том на запасном как в par:

Не цемент с углем – детишек возить!

Вот мазута только в баки залы

И пойду туда как пони служить.

Было холодно, был жуткий мороз,

А у стрелочника приступ – мотор

барахлил… а в колее перекос,

Семафоры поменяли колор,

Автоматика сработает ли…

Нет гарантий, что наступит весна…

Так что прежде было две колеи —

Нынче вышло вроде как бы одна.

Память павшим – вечный бой, светлый путь,

Песней песнь церетельевских снов:

Триста туловищ, отлитые в ртуть —

Это круче тех китайских бойцов!

Всё когда-нибудь покроется прахом,

Но у этого пути есть свой шарм.

Как сказал великий йог: одна драхма

Перевесить может множество дхарм.

То есть, жизнь есть конь,

Смерть же – конь в пальто.

…Жалко только, что

Одной меньше понь.

Разговор с товарищем Же

Здравствуй, Же, то бишь, хайль!

Шамбала – это, конечно, приволье.

Но ажиотаж вокруг темы очевидно стихает —

Время выходить из подполья.

Они всё подготовили сами:

Красный Восток – Чёрный Восток,

Пройден путь от Асисяя до Масяни,

На очереди новый Бог.

Раньше Йог почти всё мог;

а они кричат: есё, есё!

Короче, если Же явится и съёжит,

То он сможет

Ну просто всё!

«Хорроу русского конца…»

Хорроу русского конца

Света видел я во сне:

Там была гора свинца,

В ней дыра по всей длине.

Вход в неё, точнее въезд,

Под тоннель офрмлен был —

Дескать, старт, он – точно – здесь,

Финиш – там, где горный тыл.

Паровоза тихий вход

В обозначенный раствор

Провожал тепло народ,

Шёл неспешный разговор.

Были песни по гармонь,

Под гитару, под ситар.

Долго слышалась колдонь,

Из горы струился пар.

Подождали, разошлись,

Подмигнули той норе.

Впрочем, я не видел лиц —

Я был в поезде, в горе.

* * *

Стыки кончились давно.

Суперсовременный рельс.

Было тихо и темно.

Больше снов, чем дальше в лес.

Меньше внешних перемен.

Оставалось только ждать,

Поворота чуять крен,

Толщу страха набирать.

Ладно б крен – так ничего!

Звуков нет – хоть сам пыхти.

Мысли просят одного —

Огонька в конце пути.

Утонченья массы той.

Я вперёд вперя» глаз:

Тянет поезд за собой

Клячи глоданый каркас.

Не одна, а целых три!

Средоточенный оскал —

Правят тройкой упыри,

Эшелон вовсю скакал.

И который же из нас

От лихой бежит езды!..

Мчится тройка, полный газ,

Остальное – до гряды,

До светящейся слюды,

Той, что выперла в стене.

Кто сказал, что от беды

Не ускачешь на коне.

Скок-поскок, за веком век.

Весь в пути, а путь весь в нём —

Сверлит русский человек

Дырку в тулове земном.

Чай, прорвёмся, пропердим!..

Полустанок, закоул —

Я сорвался, невредим,

Лёг на травку и уснул.

Сон.

Тоннель.

Полон дрызг бубенцов.

Эшелона шинель гремит, как кольчуга,

Стужа набросила тыщу оков,

И вот – лопается подпруга.

Тройки скелет умчался вдаль,

Народ вышел, жалок и наг,

Холод путынный, калёная сталь.

Луч впереди опрокинул мрак.

Ужели выход?

Горе конец?

Впереди, одежды белы, фигура:

Всё, как положено: сиянье, венец —

И куда ж я так вырядился, придурок?!

Побьют!

Растопчут, как Данко – в пыль!

Ну, коли пьянка пошла такая:

– Народ!

Молитву, поди, не забыл?

– Здрааавствуй, моя Мурка,

Здрааавствуй, дорогая!

«Цыгане, армяне, жиды…»

Цыгане, армяне, жиды —

Как звучали песни воды,

Как аукались сказки гор,

Как шептался в долине костёр.

Востока старая кровь —

На коварство изломана бровь,

на отраву в колодца сруб,

на ребёнка наточен зуб,

на монету намётан глаз —

бабы ведьмы, мужик – пидарас!

Как же с ними по-людски жить?

Эту воду пить или не пить?

И зачем платить за постой,

Если краденый конь – твой!?

Не пустой звук – Отечество.

Он и отчество и естество.

А пришельцу он пуст и чужд —

Что ему-то до наших нужд,

То не то ему, сё не так, —

Потому он химера, враг.

Тем, кто высушил наш исток

Или кран сломал под шумок,

Тем, кто в нашем саду насрал,

Заведьмачил, наколдовал,

Кто скупил наш базар,

Чернотой по глазам,

Белизной по зубам,

Непотребной нам —

Кровью наших детей —