Русский путь - [12]

Демократические выборы, переход реформаторов из аппарата в Советы создают условия для того, чтобы опорной политической системой общества стали выборные органы. Однако идея создания сильного центра может разбиться об опасные рифы двух противостоящих тенденций: негативного эгалитаризма и негативного реформизма. Первый грозит развалить или по крайней мере сильно дестабилизировать центр, поскольку сегодня часть аппарата блокируется с представителями праворадикальной тенденции соответствующих народных фронтов. В этой ситуации существует реальная опасность поглощения центра праворадикальными силами.

Негативизм же части «левых» (по отношению к существующей в стране системе власти) — это старая и, судя по историческому опыту, трудноизлечимая болезнь русской интеллигенции вообще. Однако, если учитывать исторический опыт, из которого следует, что само существование интеллигенции в России в этом веке было поставлено под вопрос, то тут представляется единственное: русская интеллигенция способна выжить лишь при наличии сильного центра, под определенной опекой такой власти, которая способна создать стабильность в обществе.

Вспомним, какую бурю возмущения у русской прогрессивной интеллигенции вызвала позиция «Вех», высказавших в начале века мысль о том, что интеллигенции следует молиться на самодержавие, ибо оно своими штыками оберегает ее от народного гнева.

Как известно, пророчество это осуществилось в середине XX столетия, когда русская интеллигенция из–за отсутствия в стране сильного центра относительно либеральной и одновременно консолидированной власти, попала под репрессивный молот политического радикализма народных низов, исповедующих идеи уравниловки. На этом фоне царское самодержавие предстает совершенно в ином свете. При всей своей авторитарности Петербургская империя сохраняла ту степень социального размежевания, при которой вообще только и возможно существование и процветание полноценной культуры в стране бедной, а во многом, пользуясь нынешней терминологией, принадлежащей «третьему миру». После отмены крепостного права в начале XX века начался бурный промышленный рост страны. Заложено было основание гражданского общества. Россия после долгих лет изоляционизма обращала свое лицо к миру. И все это оказалось разрушено в одночасье, поскольку нарастало нетерпение масс, а с другой стороны, выявилась полная неспособность правящей элиты управлять надвигающимся событиями. Идея равенства, сработав затем на потребности той же индустриализации, могла лишь уравнять всех в нищете, уничтожив интеллектуальную элиту, а вместе с ней и культуру…

Итак, история замкнула свой круг. Возвращение к «Вехам» начала столетия, к классическим рассуждениям о роли и месте интеллигенции, а также и к классическому противостоянию «славянофилы — западники», «Россия — Восток — Запад» это доказывает убедительно.

И все–таки, как и когда–то, обе точки зрения, несмотря на их сильнейшую эволюцию, не дают целостного представления о путях развития нашего общества.

Западническая точка зрения связана с позицией тех, кто в большей степени делает упор на экономику, а в меньшей — на идеологию. Казалось бы, чего еще, надо им дать возможность вывести страну из кризиса — уж они–то знают, как это делать. Позиция профессионалов, однако, обладает известными плюсами и минусами. В числе последних фигурирует черта, до некоторой степени утрированно названная «профессиональным идиотизмом», то есть малая способность воспринимать что–либо за пределами профессиональных интересов в своей области. Таким невоспринимаемым и тем самым как бы несуществующим для западников является сфера субъекта. Сюда относятся вопросы, связанные с формированием потенциала человеческого действия, производящего изменения в себе и в окружающей действительности.

Как уже отмечалось, такую работу в человеческом обществе осуществляет идеология — комплекс воззрений, позволяющий видеть мир и себя в нем так, а не иначе, понимая его определенным образом, и, исходя из этого, в нем ориентироваться. Западничество же, исповедуя традиции классического позитивизма, зачастую вообще отрицает идеологию как нечто необходимое (а- уж тем более ту идеологию, которая у всех у нас давно навязла в зубах), попадая тем самым в сложное, а в политической перспективе и в весьма опасное положение.

Проблема в том, что реально существующая идеология западничества сколь тривиальна, столь и малопродуктивна в реальных условиях нашей действительности.

Тривиальность ее состоит в том, что д е ф а к т о перспективы человеческой жизни она сводит к достижению материального благополучия — к так называемой «идеологии колбасы», сомнительной с точки зрения традиционных ценностей. Некоторую романтичность всему этому придает демократическая направленность идеологии западничества, что, однако, не выходит за пределы представлений о парламентарной демократии. Отметим, что эта идеология существенно обеднена именно в наших условиях, ибо, скажем, современная индивидуалистическая идеология Запада, которая связана с такими ценностями, как владение собственностью, правовое государство, человеческая свобода и, наконец, товарный рынок, разумеется, несопоставимо богаче, чем «идеология колбасы». Вспомним, что именно под флагом этих ценностей строились баррикады Великой французской революции.