Русский полицейский рассказ - [48]

Оборванец вышел, а пристав открыл письменный стол и, вынув оттуда пистолет, внимательно осмотрел его.

II

Минут через 1 °Cергей Иванович, в сопровождении Зинченко и еще двух переодетых городовых, шел по Кр-ной улице проверять полученные сведения. Март был еще в начале. День выдался с утра сиверкий[24], мокрый, с иглистым, полумерзлым дождем, и только к вечеру прояснилось. Публика, обрадовавшись возможности после длинного серого дня выйти на улицу, заполнила тротуары. Сергей Иванович дышал полной грудью и испытывал то легкое волнение, которым обыкновенно бывает преисполнен человек, идущий на не всегда верное и удобоисполнимое дело. Обилие публики, и в особенности женщин, как-то настраивало его на особый лад. В висках начинала ощущаться тупая головная боль. Ему точно передавалась вся эта нервозная и суетная возбужденность нескольких сот женщин разного возраста. У магазина Гана стояла группа бойко болтающих мужчин. Сергей Иванович в ожидании известий от «агента» остановил проходившего мимо помощника пристава соседней части и разговорился с ним.

– Куда так торопитесь, Василий Максимович? – спросил он.

– Да домой, хочу отправить детишек в музей, пусть посмотрят, – ответил помощник пристава, пожимая руку Сергея Ивановича.

– Признаюсь, я не думал, судя по вашим прежним грешкам, что вы такой образцовый семьянин, – улыбнулся Сергей Иванович.

– Ну, то было раннею весной, – в свою очередь улыбнулся Василий Максимович, – теперь устарел… Слышали новость?

– Что такое?

– Говорят, завтра снимают военное положение.

– Это не особенно приятно, черт возьми, хотя, строго говоря, «товарищи» значительно приумолкли против прежнего, ведь из нас с декабря месяца никого не убили, а это уже много.

– А все-таки надоела такая собачья жизнь – не знаешь, будешь ли жив через минуту.

– Это верно. Читали газету? В Тифлисе опять массовые убийства чинов полиции. Как я рад, что выбрался из этого пекла, тут у нас просто рай, и я отлично себя чувствую. Пожалуй, после Тифлиса да, но все-таки я и здесь частенько проклинаю нашу службу. Вот не угодно ли вчера: ночью на обыске в меня из одного дома такую бомбардировку открыли, что нужно удивляться, как я еще остался жив.

– О, времена, о, нравы, – засмеялся Сергей Иванович, – а я тут тоже брожу в ожидании приятного удовольствия, нужно задерживать таких «фруктов», с которыми не особенно приятно сталкиваться.

– Уж не убийцы ли Оснача?

– Вы очень догадливы, Василий Максимович, – именно их, а тут как раз гости, пришлось бросить… а вы что же это не пожаловали ко мне?

– Простите ради Бога, Сергей Иванович, никак не мог, был на вскрытии, а вот в задержании экспроприаторов я могу помочь с большим удовольствием, если позволите.

– Ну нет уж, батенька, «ах оставьте, не лукавьте», чего это я буду вас утруждать, Боже сохрани, да я и, говоря откровенно, еще не проверил сведения и сильно сомневаюсь в их верности, так как получил я их от такого субъекта, которого самого не сегодня завтра придется сажать в тюрьму за мелкие экспроприации… Посмотрите-ка, посмотрите, Василий Максимович, – прервал себя Сергей Иванович, – однако ведь действительно прелесть эта очаровательная Александра Васильевна, право, недурен вкус у ее содержателя; вчера, знаете, прохожу это я мимо «Европейской» гостиницы, смотрю, он и… – Сергей Иванович нагнулся и шепотом досказал свою мысль, очевидно игривого характера, так как оба весело рассмеялись. Он не считал себя женолюбом, но и он разделял общую повадку мужчин – делать из любовных историй и всего, что отзывается половою любовью и мужским хищничеством, предмет особого балагурства. Цинизм был противен ему, он, однако, выносил его в мужской компании и иногда даже поддерживал. Мимо разговаривавших прошла статная, с отличным бюстом красивая женщина лет 23–25, бойко сверкнув из-под громадной модной шляпы своими черными глазами.

– Да, хороша, – со вздохом ответил помощник пристава, – как не приятно с вами стоять, а все-таки нужно идти, а то опоздаю, честь имею кланяться, – торопливо добавил он.

– Ну уж идите, только мне почему-то кажется, что вы идете не домой, а за Александрой Васильевной, – оба рассмеялись, и Василий Максимович ушел.

«Непременно догонит ее, – подумал Сергей Иванович. – Не таковский, чтобы отстал». – И он обернулся к подошедшему к нему переодетому городовому.

– Ну что, где они? – спросил быстро пристав.

– Идут, вот они, ваше благородие, – быстро ответил городовой полицейский.

Прямо на Сергея Ивановича шло 3 человека мужчин восточного типа, заложа руки в карманы.

– Приготовь револьвер, – шепнул он городовому и, быстро ощупав карман, в котором был маузер, пошел навстречу идущим.

– Стой, – раздался его голос, – руки вверх!

Озадаченная публика шарахнулась в стороны, а Сергей Иванович вместе с городовым Зинченко подскочил к злоумышленникам и схватил их за руки, выхватив револьвер.

– Держи их лучше, Зинченко, – приказал пристав, – а я крикну извозчика…

Но в это время к нему с противоположного тротуара подбежал тот самый оборванец, который услужливо перед тем дал ему сведения о только что задержанных экспроприаторах, и, приставив в упор револьвер к шее Сергея Ивановича, – выстрелил. Пуля попала в сонную артерию, и так весело перед тем настроенный Сергей Иванович как сноп повалился на тротуар, не издав ни малейшего звука.