Русский пасьянс: Записки датского журналиста - [54]
ВНУТРИ "ПОЧТОВОГО ЯЩИКА"
Лаврентий Берия сыграл зловещую роль в истории нашей семьи.
Берия был не только косвенным виновником моего запоздалого появления на свет (именно его подчиненные запретили отцу жениться на моей будущей матери по причине её связей с иностранцем — собственным отцом), но мистическим образом препятствовал мне выехать в Данию для воссоединения с семьей. Все та же связь с иностранцами, хотя этими иностранцами были моя жена и дочь.
Как Берия, расстрелянный в 1953 году, мог препятствовать моему выезду к семье в Данию в 1980-е? Препятствовал не сам Берия, а дух Берия, живший в его бывших подчиненных и последователях, которые — так уж сложилась судьба — были моими начальниками в начале трудовой жизни.
Берия курировал всю атомную промышленность СССР, десятки оборонных предприятий — "почтовых ящиков", где трудились миллионы людей.
На одно из таких предприятий в Москве — научно-исследовательский институт оборонного значения, бывшее учреждение НКВД, я и пришел на работу сразу после окончания школы. В тот год я не поступил в институт, мне грозила армия, куда совсем не хотелось, а институт был настолько важным, что давал сотрудникам так называемую бронь — отсрочку от армейского призыва на весь период работы. Взяли меня на работу — после трехмесячной проверки в КГБ до третьего колена — с одной целью: я должен был играть за сборную команду института по шахматам на всесоюзных соревнованиях.
Пока я ждал допуска на территорию института, меня отправили в расположенный за проходной хозяйственный отдел. Здесь моими первыми коллегами по трудовой деятельности стали дети каких-то замминистров (родители прятали их от армии). В нашу задачу входила уборка улицы и собирание окурков длинными, с заточенными остриями, металлическими прутьями. Руководил нами отставной полковник бериевского МГБ, имевший, кстати сказать, ученую степень доктора наук. Позже я случайно узнал, что этот доктор наук не закончил даже среднюю школу, зато в сталинские времена входил в состав троек НКВД, что и помогло ему в дальнейшем сделать карьеру по научной линии.
Сам по себе институт оказался вполне заурядным. Учреждение как все советские учреждения. Белые корпуса, построенные немецкими военнопленными. Территория походила на большой ухоженный сквер: деревья, газоны, скамейки, заасфальтированные дорожки, даже спортивная площадка для игры в футбол.
С улицы прохожие не могли увидеть всей этой идиллии, поскольку институт был обнесен высоким желтым забором, обтянутым колючей проволокой. То, что происходило за забором, было великой государственной тайной.
На проходной никаких опознавательных знаков, даже номера дома. Несмотря на конспирацию, каждая собака в округе знала, что внутри разрабатывают "специзделия" для оборонки. За желтым забором жил целый город с десятками лабораторий, цехов и мастерских, с длинными туннелями, выложенными плотным линолеумом.
Попав на работу в институт, я понял, что все это уже видел в кино — в фильме "Девять дней одного года" с Баталовым, игравшим роль ученого-ядерщика.
Выпускники вузов мечтали устроиться на работу в наш институт. Зарплата в полтора раза выше средней по стране, перспектива защитить диссертацию, сделать научную карьеру. Масса льгот — длинный отпуск, свои поликлиника и больница, бесплатное питание в столовой по талонам "за вредность", даже продовольственный магазин на территории, где в рабочее время можно купить дефицитные по тем временам продукты: мясо, сыр, колбасу.
В институте процветала культурная жизнь. К нам приезжали Евтушенко, Вознесенский, Тарковский, Трифонов. Гениальный Ролан Быков привозил полную, запрещенную тогда, версию "Андрея Рублева". Сотрудники оборонки пользовались особым доверием — нам можно было смотреть запрещенное кино.
Тогда в СССР были всего три ксерокопировальные машины. Три — на всю страну! Одна из них — в нашем институте. По ночам в свободное от работы время на том ксероксе втайне от КГБ сотрудники умудрялись печатать "врагов народа" — Солженицина, Сахарова, ещё запрещенных в начале 1970-х Булгакова, Мандельштама, Хармса, Цветаеву, Набокова.
Слухи о том, будто попасть сюда на работу простому смертному "с улицы" практически невозможно, были преувеличены. Главное, чтобы этот смертный не был евреем. Но и для евреев находилась лазейка: нужно было в паспорте записаться русским, а ещё лучше — иметь, как тогда говорили, "мохнатую лапу" — влиятельного покровителя. Хотя было ещё одно условие при поступлении на работу в институт. Даже не условие, а пожелание отдела кадров. Счастливчикам, прошедшим собеседование по специальности и проверку КГБ, советовали до вступления в должность жениться и обзавестись ребенком.
"Для вашего же собственного благополучия и счастливой семейной жизни, — говорил кадровик, отставной офицер госбезопасности. — Дети сотрудников, проработавших несколько лет на территории института, рождаются иногда с дефектами: то голова слишком большая, то шея голову не держит".
"НЕ ВЛЕЗАЙ — УБЬЕТ!"
На стене у курилки при входе в производственное помещение нашей лаборатории повесили однажды большую табличку с надписью "Не влезай убьет!". На табличке был изображен череп со сложенными крестом костями.
Это книга — уникальный документ эпохи, фрагмент истории сопротивления коммунизму. Известные диссиденты (ученые, писатели, журналисты, раввин, христианский активист, бывший сотрудник КГБ) рассказывают журналисту Владимиру Пимонову о своей судьбе, аресте, жизни в ГУЛАГе, об ужасах лагерей и психотюрем совсем недавнего прошлого и о том, сбылась ли в сегодняшней России их мечта о демократии, в борьбе за которую они пожертвовали своей свободой. Сборник открывают впервые публикуемые высказывания академика Андрея Сахарова в день освобождения из ссылки.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Обозреватель газеты «Московский комсомолец» Александр Хинштейн — один из самых известных журналистов современности. Его статьи никогда не проходят незамеченными. То, о чем в них рассказывается, всегда задевает за живое как читателей, так и тех, о ком он пишет. Мы предлагаем вашему вниманию первую книгу талантливого журналиста — своеобразную хронику коррупции, убийств, правового беспредела. Герои публикаций Александра Хинштейна по сей день живут рядом с нами. Оглянитесь: наверняка вы их хорошо знаете. Подлинные имена, реальные события — где правда, где вымысел?