Русский пасьянс: Записки датского журналиста - [53]
Ответили: "Местные архивы пропали. Данных о строительстве нет".
Отец вспоминал, что на стройке Альметьевска среди солдат однажды вспыхнул голодный бунт. Зачинщиков расстреляли на месте — без суда и следствия. Кому-то повезло — отправили в лагеря.
Уже после смерти Сталина, в день Октябрьской революции, 7 ноября 1953 года, мать писала отцу, все ещё строившему "города будущего":
"В Москве праздник. Люди весь день гуляли… Вечером на улицу выходить страшно. Убивают и грабят даже средь бела дня. После амнистии кругом бандитизм. Многие недовольны, что столько уголовников выпустили, пишут жалобы в партийные организации… В комнате холодно. Уже два месяца как не топят. Сплю в телогрейке… Нашего знакомого, директора магазина, исключили из партии и дали семь лет за то, что он бесплатно роздал продавцам 250 яиц…"
Эти далекие, кажущиеся такими нездешними, будто из другого мира, обрывки из переписки моих родителей, простых советских людей, каких были миллионы, отражают поблекший образ того холодного времени, переходного периода от Сталина к Хрущеву.
Зимой 1953 года отец — после лечения в военном госпитале в Куйбышеве окончательно комиссовался и вернулся в Москву, где по партийной линии был направлен на работу в Главное управление торговли для организации снабжения столицы продовольствием.
В то же время отец написал письмо в ЦК на имя Хрущева с просьбой предоставить ему жилье и военную пенсию — все-таки прослужил он офицером 17 лет. В пенсии отказали — по новому хрущевскому закону отцу не хватало трех месяцев службы. Зато жилье дали, первое в его жизни собственное жилье комнату в коммуналке. Можно было наконец завести ребенка. В 1955 году родился я. Ну точно благодаря Хрущеву.
ПАЛАТА ДЛЯ СМЕРТНИКОВ
Отец умер в больнице для ветеранов войны. Без взяток обслуживающему персоналу здесь не подавали и стакана воды. Однажды морозным февральским утром мне позвонили:
— Ваш батюшка скончался. От кровоизлияния в мозг.
Приехал в морг.
Лицо и тело отца были покрыты черными синяками. Хоть в закрытом гробу хорони.
Патанатом сказал:
— Может, он сам упал и ударился, а может… и помогли упасть.
Какому-то заслуженному полковнику НКВД понадобилась палата. Дали взятку персоналу… Очевидцы рассказывали мне, что ночью нянечки как следует "поговорили" с моим немощным, перенесшим несколько инсультов отцом…
Палата его освободилась. В неё въехал впавший в маразм бывший полковник. В суд я подавать не стал. Бессмысленно. Таких случаев по стране тысячи.
Глава 10
ПРИЗРАКИ БЕРИЯ
Будь начеку.
В такие дни
Подслушивают стены.
Недалеко от болтовни
И сплетни до измены.
Плакат "Не болтай!"
Если советский человек общается с иностранцами, то он потенциальный шпион. В СССР это была прописная истина с бериевских времен.
По иронии судьбы, глава госбезопасности Берия сам был объявлен "английским шпионом".
После его расстрела — по официальной версии, 23 декабря 1953 года (хотя есть популярная легенда, что Берия убили раньше и на суде сидел загримированный актер-двойник) — в народе появилась похабная частушка:
СТАЛИНСКАЯ КЛУБНИКА
Летом 1995-го в Киеве мне довелось побывать в гостях у ныне покойного сына Берия — Серго Лаврентьевича, инженера-ракетчика. Ему уже было за семьдесят. Внешне он чуть-чуть напоминал своего отца: такой же тучный, почти облысевший. Теплые карие глаза контрастировали с белоснежными, аккуратно подстриженными усиками.
Поразила его громадная библиотека. В ней были книги на любую тему — от ядерной физики до истории иудаизма. На всех европейских языках и несколько — на японском, который Серго осваивал на старости лет.
В 1953 году его арестовали как сына "врага народа", потом отправили в ссылку. Почти всю жизнь он прожил под именем Сергея Алексеевича Гегечкори. Фамилию Берия он вернул только при Горбачеве.
Он рассказывал мне про Сталина. Вспоминал, как однажды подарил немецкий пистолет дочке вождя Светлане Аллилуевой, с которой дружил в юности. Ей было тогда лет семнадцать. Отец Светланы узнал об этом и вызвал Серго в Кремль. Иосиф Виссарионович встретил его в кабинете. Он завтракал и внешне был спокоен. Но в глазах — гнев.
— Присаживайся, ешь клубнику, — предложил Сталин. И после паузы произнес: — Зачем ты дал безмозглой девчонке пистолет? Ты что, не знаешь, что её мать покончила с собой?
Серго уверен, что случай с пистолетом потряс Сталина, напомнил ему о гибели жены. По преданию, Надежду Аллилуеву нашли мертвой на даче. В руке её был "вальтер"…
Серго Берия настаивал на версии, что его отца убили во время штурма дома, в перестрелке. Свидетели якобы видели, как кого-то, накрытого брезентом, на носилках выносили из дому. Он не оправдывал отца: "Конечно, на нем тоже было много крови, на ком тогда крови не было?"
Серго поведал, что американский физик-ядерщик Роберт Оппенгеймер, руководитель Манхэттенского проекта по созданию атомной бомбы, скорее всего, сотрудничал с СССР. По его словам, до войны Оппенгеймер тайно гостил в Москве, жил в доме Берия. В разговорах с американцем молодой Серго упражнялся в английском языке.
Лаврентий Павлович перевернулся бы в гробу, узнав, что его сын выдает секреты иностранному журналисту.
Это книга — уникальный документ эпохи, фрагмент истории сопротивления коммунизму. Известные диссиденты (ученые, писатели, журналисты, раввин, христианский активист, бывший сотрудник КГБ) рассказывают журналисту Владимиру Пимонову о своей судьбе, аресте, жизни в ГУЛАГе, об ужасах лагерей и психотюрем совсем недавнего прошлого и о том, сбылась ли в сегодняшней России их мечта о демократии, в борьбе за которую они пожертвовали своей свободой. Сборник открывают впервые публикуемые высказывания академика Андрея Сахарова в день освобождения из ссылки.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
На протяжении всего XX века в России происходили яркие и трагичные события. В их ряду великие стройки коммунизма, которые преобразили облик нашей страны, сделали ее одним из мировых лидеров в военном и технологическом отношении. Одним из таких амбициозных проектов стало строительство Трансарктической железной дороги. Задуманная при Александре III и воплощенная Иосифом Сталиным, эта магистраль должна была стать ключом к трем океанам — Атлантическому, Ледовитому и Тихому. Ее еще называли «сталинской», а иногда — «дорогой смерти».
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Обозреватель газеты «Московский комсомолец» Александр Хинштейн — один из самых известных журналистов современности. Его статьи никогда не проходят незамеченными. То, о чем в них рассказывается, всегда задевает за живое как читателей, так и тех, о ком он пишет. Мы предлагаем вашему вниманию первую книгу талантливого журналиста — своеобразную хронику коррупции, убийств, правового беспредела. Герои публикаций Александра Хинштейна по сей день живут рядом с нами. Оглянитесь: наверняка вы их хорошо знаете. Подлинные имена, реальные события — где правда, где вымысел?