Русский народ и государство - [26]

Характерность русской истории, как это впрочем установлено нашими большими историками, определяется причинами чисто естественными, географическими. Главное явление нашей истории, как справедливо указал С. М. Соловьев, есть колонизация. Но в процессе колонизации восточной Европы из всех европейских народов славяне были крайними, пограничными с безмерными пространствами кочевой Азии. Отсюда вся наша история и есть прежде всего борьба с Азией, приспособление к Азии и ассимиляция Азии. Государство наше родилось в процессе суровой долголетней борьбы с азиатскими кочевниками, которые были сначала победителями, а потом постепенно стали побежденными. Государство наше, выросшее в этой борьбе, типично имело характер военного общества, построенного как большая армия, по принципу суровой тягловой службы. Свободные формы промышленных обществ были ему совершенно чужды. Оттого жизнь в государстве нашем была не из легких — «постылое тягло», как говорил наш народ, — «всю землю облегло». И понятно, что суровое московское тягло не всем было по душе, подвижные элементы населения всячески старались от него укрыться. А вольных элементов этих было много, кочевая вольница была даже нашей своеобразной стихией, проявлявшейся и в новгородских «ушкуйниках» и в славных низовых «товариществах» южного казачества. Особенностью нашего государства было то, что вокруг него на юге и востоке простирались бесконечные земли, где укрыться было действительно легко и удобно. В этом наше отличие от Запада, где мир был узок и укрыться было некуда, разве только в бесконечных морских пространствах. Потому проблема Запада была проблемой, решаемой на конечной территории, а наша проблема разрешалась на территории неопределенной. Потому на Западе стремились к усовершенствованию внутренней стороны общественной жизни, а у нас стремились к внешнему расширению в пространстве. Потому западная история следовала принципу социальной интенсификации, мы же шли путем экстенсивным. На?западе, если государство давило, можно было придумать только один исход: усовершенствовать государство и ослабить давление.

У нас государство давило по необходимости, но мы не стремились усовершенствовать государства, а уходили от него в степь и в леса. Государство настигало ушедших — они опять уходили дальше. Так и протекал процесс колонизации.

Первостепенную роль играла в нашей истории русская вольница, которой русский народ присвоил имя «казачества», — явление не знакомое Западу, но составляющее типичную особенность Московской и Литовской Руси. Если посмотреть на все вышеперечисленные потрясения Российского Государства, то оказывается, что большинство их питалось силами вольницы или поддерживалось ими. Та «революция сверху», которую в конце XVI века произвел Грозный, уничтожив «княжат» и заведя опричнину, удалась только потому, что, как указывают ныне историки, тягловое население боярских земельных владений «заказаковало», вырвалось из тягла и ушло в дикое поле. Боярское крупное землевладение пало, родовая аристократия обеднела и не могла противостоять монархической власти, как противостояла феодальная аристократия Запада. Отсюда и укрепление в России самодержавия в формах, не знакомых Западной Европе[133]. Но под влиянием бегства населения постепенно подготовился жестокий экономический кризис начала XVII века. Путешественники, описывающие Россию конца XVI века, рисуют страшные картины ее запустения. Флетчер между Вологдой и Ярославлем на протяжении 180 верст насчитал до 50 деревень, в которых не было ни одного жителя. Бегство населения снизило развитие сельскохозяйственной техники, способствовало распространению переложной системы, при которой земледелец сожжет лес, попашет, выпашет все из земли и побежит дальше. При такой системе населению грозил голод, который и проявился со страшной силой тогда, когда наступили неблагоприятные в климатическом отношении годы (начиная с 1601 г.). Картины этого голода, доведшего россиян до людоедства, живо напоминают голодовку 1921–1922 годов. Тогда-то и зашевелилась на окраинах вольница. Предприятие первого самозванца не кончилось бы таким успехом, если бы его не поддержала бродячая вольница и разный беглый московский люд. Справедливо указывают, что самая идея самозванца родилась у приволжских казаков, которые, еще до появления Лжедмитрия, велели сказать царю Борису: «Вот мы, казаки, скоро прийдем в Москву с царем Дмитрием Ивановичем». Лжедмитрия I поддержало западное казачество с его первых шагов. Царь Борис был извещен своим агентом Гаврилом Круповичем, что «казаки с Запорожья послали до того господарчика, чтобы им награду дал, а они его в Москву нести поднималися». Посольство, присланное с Дона, било челом Лжедмитрию, «чтобы он не замешкал, шел в Московское государство, а они (казаки) ему все рады[134]. Правительство второго самозванца было правительством просто казацким. Казаки с присоединившимися, освободившимися от тягла элементами осуществляли по всей России программу «экспроприации», именуемую московскими людьми «воровством». В 1612 году казаки вовсе не смирились, а ушли с Заруцким, оставив в Москве только наиболее склонную к государственному порядку часть (казаков домовитых), которая и принимала столь существенное участие в выборах Михаила Романова. Казаки беспокоили Москву в царствование Михаила, многие раскольники ушли в казаки после церковной смуты, казацким было восстание Разина, казаки бунтовали при Петре и из яицкого казачества вышел пугачевский бунт. Народ наш и связал в своей памяти смуту с казачеством. Не даром, как указал Н. Н. Фирсов, народная песня, вспоминая смутное время, припевает: «Ой с Дону, ой с Дону!»… Снимая таким образом с русской истории романтический флер, мы должны сказать, что определяющими силами ее были, с одной стороны, силы, организующие государство, силы порядка, с другой, — силы дезорганизующие, анархические, внешне выражающиеся в различных проявлениях русской смуты. Особенностью русской истории является то, что смута эта не была попыткой организации вольницы в пределах государственного порядка, но представляла собою вечный выход ее из государства в дикое поле и в темные леса. Уход от государства есть первостепенный факт русской истории, который физическое свое воплощение нашел в казачестве и свое нравственное оправдание — в различных политических воззрениях, оправдывающих бегство от организованных политических форм общественной жизни.